Улица в сумерках,
куски мяса шагают толпами.
Вот их остановил
сигнал светофора мякотью
рассеченного красного фрукта.
Я начал негромко читать первые танка из «Цикла Пятая авеню», и Токо попросила:
— Объясни, в чем смысл.
— Что тут объяснять, это не такие сложные стихи. В первом «день кипящего масла» означает солнце в разгар лета, которое светит так сочно и густо, будто пролили масло. Впечатления о городском пейзаже. В лучах этого солнца небоскребы кажутся огненными столбами. А «на небе пристанища не найти» значит нет способов убежать от этой нестерпимой жары. И мир, переполненный страданиями, который символизирует этот жаркий день, не меняется, и изменить его невозможно. Чувствуются нотки отчаяния. Но это мое личное мнение. «Куски мяса» во втором танка — это прохожие. Красный светофор Нью-Йорка, остановивший прохожих разных рас и национальностей, кажется ей гранатом с обнаженной мякотью. Вот о чем она пишет.
Некоторое время спустя Токо сказала:
— Мне было лет тринадцать-четырнадцать. Мама в то время счастливой не выглядела. Наверное, стихи об этом?
— Может быть.
— Но почему надо было похищать эти стихи у меня из квартиры? В чем причина?
— Действительно. — Ничего другого я сказать не мог.
Токо замолчала. Я читал стихи Юко. Закончив, я вернулся в начало и стал смотреть на одну танка не отрываясь.
Машина свернула с шоссе Дайити-Кэйхин на улицу Яманотэ. Остановилась перед светофором, на перекрестке около станции «Одзаки».
— Выйду здесь, — сказал я и открыл дверь. Посредине дороги.
Токо посмотрела на меня:
— Куда это ты собрался?
— Вспомнил об одном дельце. Я тебе позвоню.
В спину полетели ее ругательства.
Кажется, она орала: «Идиот!»
Но какие слова последовали дальше, я уже не смог разобрать. Зажегся зеленый, и машины, стоявшие позади нее, загудели. Внезапно «мерседес», как безумный, сорвался с места и с дикой скоростью исчез из поля зрения.
Я вошел в телефонную будку неподалеку от станции. Вставил карточку, набрал номер.
— Редакция журнала «Сан», — услышал я после первого гудка.
День сдачи номера прошел, сегодня — выходной. Для выхода на работу требовались веские причины. Может быть, этой причиной был я.
— Будьте добры, господина Мори, — сказал я.
— Его сейчас нет.
— А господин Мацуда? Моя фамилия Симамура.
На другом конце провода возникла пауза, будто говоривший лишился дара речи, затем он произнес:
— Он на месте. Передаю трубку.
— Господин Симамура? — подошел к телефону Мацуда. Он говорил спокойно. — Или лучше называть вас господином Кикути? Я очень долго ждал вашего звонка. Судя по вашему характеру, вы непременно должны были позвонить. Мори так сказал. В нашей редакции иногда говорят правильные вещи.
