Он не выглядел страшным. Он был просто противным, настолько, что я не сдержался.
— Вам не наскучило кривляться, Бонапарт? Что вы несете, когда сами прекрасно знаете: ничего вы с нами не сделаете.
Адольф ошалело уставился на меня, будто только теперь заметил.
— О-ба! А это еще кто такой?
— Мой новый ассистент, доктор Стоев. Прошу любить и жаловать. А вообще-то, Адольф, молодой человек ведь прав. Давайте поскорее перейдем к делу и поговорим, как взрослые люди.
— Ладно уж, — обиженно пробормотал Бонапарт. — Шучу я. Не от хорошей же жизни! Эх, да если бы я знал, сколько неприятностей свалится на меня! Готы вот ни черта не смыслят в дисциплине, разбил в пух и прах англичан, а они успели улизнуть на кораблях, а для штурма Англии я еще не готов… Доннерветтер, доктор, в этом мире все не так, все наоборот! Возьмите, к примеру, Сталинград, — император неопределенно махнул куда-то в сторону от холма. — Уже три дня его атакую, а он не сдается, гад! Я официально заявляю протест и настаиваю на санкциях против Сталинграда.
— Э-ге, — усмехнулся Глассерман. — Сами заварили кашу, а теперь пытаетесь свалить с больной головы на здоровую. Ха, Сталинград! Так вы еще под Ватерлоо вздумаете драться!
Бонапарт презрительно хмыкнул.
— Ватерлоо! Недооцениваете вы меня, доктор. Я семь раз подряд раздолбал Веллингтона!.. Послушайте, доктор, а давайте сделку заключим. Вы мне поможете со Сталинградом, а я обещаю быть паинькой. Идет? А, доктор? А то… — голос его сорвался на фальцет: — А то — концлагерь, гестапо, расстрел!
— Опять за свое? — вкрадчиво произнес Глассерман.
— А что мне остается? — печально покачал головой Бонапарт. — Раз не везет… Ни генералов нормальных, ни приличной техники… Сейчас я обстреливаю Англию «Фау-1». Никакой эффективности, половина снарядов взрывается, не долетев до цели. Есть у меня, конечно, в запасе несколько ядерных ракет «Матадор», «Редстоун» и «Онест Джон»… Только какой смысл в них! Ну, что это за удовольствие — одна-две ракеты и все уничтожено?! Никакого азарта!
— Это все мелочи, Адольф. — сказал Глассерман. — Насколько мне известно, вас ждут куда более крупные неприятности. Возьмите трубку — вам звонят.
Запищал далекий голос. Фюрер-император слушал молча, а потом раздраженно швырнул трубку на рычаг. Резко обернулся к Глассерману.
— Ну, и что все это значит, доктор? Звонит какой-то яйцеголовый из Берлина и долдычит что-то там про энтропию. Что-то с ней происходит. А что такое энтропия, спрашиваю вас, и какое отношение она имеет ко мне, а? Что, у меня проблем мало?! Сталинград должен быть моим, иначе вся кампания катится ко всем чертям!
