— Вот дуралей! На что нам ты или твоя каморка нужна? И на пятачке уместимся!
— Очень рад буду! — смущенно пролепетал Радин.
— Ну, рад не рад, а твои гости… — загоготали кругом.
— Только, как же насчет хозяйки? Мамы ведь нет…
— А ты Марфу Посадницу позови… Она с превеликим удовольствием. Целковый ей в зубы — и она тебе такую экономку сыграет, что мое, брат, поживаешь!..
— Верно, верно! Посадницу зови… Мы все к тебе вечером! Надо же отпраздновать получение первой медали, да и отъезд твой вспрыснуть.
— Спасибо, господа! — растроганный улыбался Юрий.
— Ну, вот! На чем спасибо-то… Незваный гость хуже татарина… так до вторника?
— До вторника.
— Да, да!
И вчерашние классики разошлись в этот день счастливые сознанием столь давно ожидаемой и наконец полученной свободы.
Раздача медалей, наград и дипломов состоялась дня через три. Снова недавние классики собрались в актовом зале. Снова вокруг красного стола торжественно разместился весь синедрион во главе с сановным старичком.
Приехал митрополит… Певчие пропели концертное «Исполати Деспота», и началась раздача наград.
Рука Юрия дрожала, когда директор передавал ему бархатный футляр с золотой медалью. Он видел, как при его приближении глаза сановного старичка, запомнившего его лицо, очевидно, с явным состраданием остановились на нем.
— Примерный юноша! — громким, слышным шепотом, обращаясь к попечителю округа, прошамкали блеклые старческие губы.
За уходом Ренке вторую медаль присудили мрачному Комаровскому.
— Ну, куда ее мне… Лучше бы тыщенку отвалили! — со своим комическим унынием говорил Комарик, рассматривая скептически «золотую штучку» и во все стороны поворачивая футляр.
Все знали, что Комаровский, сын бедной портнихи-труженицы, чрезвычайно нуждался и бегал по урокам за пять с полтиной в месяц…
— А ты ее… продай… Получишь Катеньку,[13] — посоветовал ему подвернувшийся Талин.
— Да ну! — обрадовался Комаровский и вдруг неожиданно своими длинными ручищами облапил юношу. — Ведь вот хоть раз умное слово ты сказал, Попочка… Ведь бывает же, подите, что на грех палка выстрелит! — развел он комическим жестом свои длинные руки.
Талин хотел обидеться и не успел.
Раздача наград кончилась. Начались речи. Говорил директор, говорил инспектор, говорил сановник. Предложили сказать попечителю, но Александр Нилыч только добродушно отмахнул рукою.
— А ну ее!.. Отпустите вы их с Богом поскорее… Не стоится им!.. Так и рвутся на свободу… По своему сорванцу вижу! Ведь ребята они, хоть и напялят завтра форму действительных студентов!
