Гимназисты | страница 33

— Они ее стерли! — более простонал, нежели произнес латинист.

— Какая гадость! Какая мерзость! И это будущие студенты! Да, вы… да вы… хулиганы… а не гимназисты… На три часа после уроков остаться в классе! — тоном командующего начальника отряда выкрикнул инспектор… — Я донесу его превосходительству! — И, подрыгивая фалдочками, «Тень отца Гамлета» исчезла за дверью так же быстро и неожиданно, как и появилась.

За нею исчез и взбешенный латинист. Класс огласился долго не смолкаемым хохотом. «Купидон» перебегал от парты к парте, умоляя успокоиться, так как у седьмых по соседству был урок алгебры в этот час, но его никто не слушал.

Черноглазый «Мурза» бегал за ним по пятам и гудел под самое ухо классного наставника:

— Василь Васильевич, я знаю одну хорррошую сказку. Жил на свэте мужык. Было у нэго трое сына: одын сын умен, второй сын так и сяк, а трэтый сын Собачкин дурак! Хорошая сказка!

— Я вас запишу за непочтительность! — неожиданно взвизгнул Купидон.

— Жарте… Все одно, через тры мэсэца я с вами кланяться нэ буду! Вот чэловэк!

И, сверкая своими черными глазищами, Соврадзе пошел на свое место, как ни в чем ни бывало.

В этот день нечестивые ариане праздновали полную победу.

Шавку «разыграли» под орех.

Бенефис удался на славу…

В субботу был урок русской словесности. Им и заканчивался восьмой и последний год гимназической жизни. Как раз приятная перспектива «заканчивания» пришлась на долю всеми любимого преподавателя русского языка, Андрея Петровича Рагузина или Божьей Коровки, по прозвищу гимназистов.

Нечего и говорить, что об ответах заданного не было и речи. Раскрытый томик Гоголя, принесенный Рагозиным с собою, лежал перед ним на кафедре, а «словесник» с неподражаемым искусством читал вечно юного и прекрасного творца «Мертвых душ». Всем он был давно знаком, незаменимый Гоголь. Все его читали еще в бытность свою «саранчою», но одинаковый восторг и неугасаемый интерес к тонкому художественному юмору и неожиданным, быстрым, как зарницы, поэтическим оборотам писателя-поэта, ни на минуту не прерывался в классе.

Ариане то дико и бешено гоготали на всю гимназию, то притихшие, зачарованные, уставившись глазами в рот чтеца, сидели, не двигаясь, чуть дыша, охваченные с головы до пят чарами неподражаемого таланта великого художника.

Но вот прозвучал звонок… Александр Македонский своей огромной ручищей распахнул дверь к «господам старшим», как он почтительно называл восьмых, и чтение прервалось. Исчезло очарование… Умчались чары… Будничная проза жизни заглянула в окно класса и напомнила о себе…