— Я… я… еврей.
— Хорошо, Матлин, ты — еврей, — громко повторяет учительница. — Ну что ж? Это — ничего.
Весь класс разражается хохотом, с которым учительница несколько минут не может справиться. В конце концов, она приводит веселящийся коллектив к порядку.
— Дети, — говорит она, — вы не должны смеяться. В нашем советском социалистическом обществе все национальности равны. Евреи — это наши, советские граждане, поэтому они тоже равны.
Класс окончательно умолкает. И в этой, неожиданно наступившей тишине, снова раздаётся голос с задней парты:
— Эй, равный Абрам, скажи кукуруза!
Класс опять взрывается от хохота, и я вижу, как учительница ниже склоняется к журналу, с трудом сдерживая улыбку. "Абрам, скажи кукуруза" — это очень смешно. Вообще, всё, что касается евреев — очень смешно…
Такой был мой первый класс по Иудаизму. С тех прошло два раза по тридцать лет: Первые тридцать лет — до того, как я уехал из Советского Союза, а потом — ещё тридцать после того, как я уехал и стал американцем. Сегодня, когда я знакомлюсь с американскими евреями, они обычно спрашивают:
— В те годы, когда вы жили в России, вы не соблюдали религиозных традиций, правда? Но скажите, вы получили какое-нибудь еврейское образование?
Первые тридцать семь лет жизни всплывают в моей памяти, и я отвечаю без колебаний:
— О, да! Ещё какое!
