Будучи ребеноком, ее отец заставлял ее балансировать с яйцом в ложке течение пяти минут, десяти минут, тридцати минут. Если она роняла, время удваивалось. Если она роняла снова, он ее бил.
Она сжала свое запястье другой рукой и заставила нож не дрожать.
Это не страх заставлял ее дрожать. Но и не боль. Рваная рана на ее запястье была поверхностной.Желание? Она должна была признать, что чуствует его, нравилось ей это или нет, но и не желание заставляло ее трепетать. Ее любовники нуждались в том чтобы ее рука была тверда, как камень.
Это было нечто иное, что-то, больше походившее на больезнь. Это было разочарованием, находиться рядом с ним после стольких лет.Большее, чем она когда-либо могла ожидать.
—Почему ты еще пытаешься беспокоиться?— прошептала она.
Он должен был быть ненормальным, чтобы попробывать схватить ее.Если он искал невесту, семьи вампиров по всему миру, боролись бы за право предложить ему своих дочерей. Вампирское сообщество не рассматривало ее как брачный материал, это уж точно.
Было трудно поверить, в то, что нечто несуществующее, как сон, могло засавить его вторгнуться на территорию противника,и что более странно, удедить его, что он должен жениться на ней. Если бы она была на его месте, то сказала бы —К черту пророчества, я не собираюсь этого делать!—
Что-то иное привело его сюда.Какой то его план. План, который провалился.
Что ж, игра законченна.Она прижала лезвие чуть ниже мочки его левого уха, задаваясь вопросом, должна ли она обескровить его.Это было в пределах ее прав, более или менее.Это не был формальный бой, но она сомневалась, что любой другой принц отказался бы от возможности приобрести силу Фостинов.
Но если она действительно его суженная, свяжет ли ее с ним то, что она выпьет его кровь? Может ли она быть связанна с мертвецом? Лучше не узнавать.
Тогда, никакого обескровливания.Просто быстрый порез от уха до уха.
Но при этой мысли, ее рука начала трястись еще больше, и ее зубы стучали в симпатии. Она сжала свою челюсть.
Черт возьми, что это? Паралич?
Она была так же неустойчива, только однажды, на сколько она помнила, и тогда она тоже была с Михаилом.В первый раз, когда они занялись сексом, она яростно дрожала до, во время и долгое время после.Михаил пытался обнять ее покрепче, но это не помогало, потому что он тоже дрожал.
До той ночи она считала, что секс будет…ну, сексуальным.Вместо этого, секс был странным и страстным и ослепительно интимным. Они оба плакали.Она помнила, как смотрела вверх на ветки ивы над головой, пока он давил на нее изнутри – они были в Центральном парке – и листва мерцала серебром и дрожала в вечернем бризе.Казалось, что весь мир дрожал вместе с ними.
