Я написала длинное письмо мужу, и это объясняет, почему три дня не открывала дневник. Я писала «горькую правду» страницу за страницей. Как ужасно жить здесь, на такой мрачной улице, где все так враждебно настроены, пристают с глупыми вопросами — к примеру миссис Гиббонс со своими белыми медведями, жарой, и моими страхами, что начнется война. И что для иностранцев хуже всего, если в войну будут вовлечены Дания и Швеция. И как он мог оставить нас здесь, в чужой стране, на долгие месяцы?
Я рассказала ему кое-что еще из газет. У принцессы Уэльской 13 июля родился сын. Мне повезло меньше. Не забыл ли он, что я ожидаю его ребенка, который может родиться со дня на день? Я должна рожать его здесь в одиночестве? А вдруг я умру? Сотни женщин умирают при родах, хотя этого не случилось с принцессой Уэльской. Хансине вернулась с Моэнсом и рассказала о женщине, которая умерла сегодня утром, родив близнецов. Ей рассказала подруга, женщина низкого сословия, которая живет в тех лачугах на Уэллс-стрит. Осталось пятеро детей, все не старше семи лет, и больной безработный отец. Я закричала, чтобы она прекратила рассказывать мне такие вещи. Она что, сумасшедшая? Или совсем бесчувственная? Но эту историю я включила в письмо. Пусть и Расмус знает про такое. Почему я одна должна переживать? Это и его ребенок, по его вине он существует.
Конечно, я не уверена, что письмо дойдет. Он переедет еще куда-нибудь в поисках денег или человека, у которого их можно занять, чтобы продолжить дела с автомобилями.
Между прочим, я не назвала его «моим любимым мужем» или в таком духе. Я хочу быть честной. Написала просто «Дорогой Расмус» и подписалась «Твоя Аста». Вежливо, и не более того.
Сегодня я совершила длинную прогулку. Я шла медленно, неся перед собой огромный живот. Преодолела не одну милю, возвращаясь по Ритсон-роуд и Далстон-лейн. Хотела взглянуть на лютеранскую церковь, хоть она немецкая, а не скандинавская. А потом сделала небольшой крюк — посмотреть на дом, в котором живет подруга Хансине.
Если бы только Расмус поселил нас в таком доме! Не громадный — такого в этой части Лондона просто не может быть, — но большой, в четыре этажа, и видно, что он знавал и лучшие дни. К парадному входу ведет лестница, две большие колонны поддерживают портик. Перед домом настоящий палисадник с красивой оградой. И много деревьев вокруг. Наварино-роуд не широкая, как Лавендер-гроув, а узкая и тенистая. На такой улице всегда приятнее находиться.
