— Моя третья дочь Сара. Сара, познакомься с Джонатаном Э. Ли Спейном. Мистер Спейн — соотечественник выдающихся южных генералов.
— Здравствуйте, полковник, — сказала девица вежливым и вместе с тем ядовитым тоном.
Она села рядом со мной. Хотя она старательно смотрела в сторону, я ощущал ее внимание — она приценивалась ко мне, как торговец лошадьми. Я чувствовал себя в окружении трех ловушек, и эти последние силки, похоже, были самыми хитрыми. Когда мистер Меерхофф закрыл глаза и начал молитву на иностранном языке, мне сильно полегчало. В конце все сказали «аминь», но папа Меерхофф еще не кончил. Он поднял розовый палец.
— Дочери мои, подождите. Из уважения к нашим гостям — теперь по-английски. Благослови сию пищу, дабы слугам Твоим достало сил совершать труд Твой, Бог наших отцов, Вседержитель. И благослови сих незамужних дочерей, дабы сохраняли веселость в своих трудах. И благослови наш дом, ибо сей есть дом Господа…
И так далее. И еще много всего. Было ясно, что повторялась эта молитва всегда слово в слово и что он выделял голосом всегда одни и те же слова, но, подойдя к заключению, он поднял глаза на Джорджа и выпустил слова на новую территорию. На лице его опять было печально-ошалелое выражение.
— И еще, Бог наших отцов, благослови Джорджа Флетчера, дабы одержал победу и возликовал… ради всех попранных народов Твоих, во благо укоряемых и презираемых, ради оправдания оклеветанных горько и покарания клеветников, да низвергнуты будут они в Преисподнюю. Дабы воздалось безвременно ушедшим и беспомощным в своих могилах, бессильным ответить поношениям злоязыких, бессильным… бессильным…
Он запнулся, открытым влажным ртом ловя воздух и вдохновение. Молитва приобрела озлобленный характер, нам стало неловко, смутились и дочери. Не дав бедняге отдышаться, Джордж выкрикнул: «Аминь!» Худая дочь, моя соседка, подхватила насмешливо:
— Аминь! Жить невозможно с ними, даже умереть невозможно. Они тебя выкапывают и гложут.
— Сара, не огорчай нас, — сказал Меерхофф, — Будь милой, как твои сестры, — Он взял нож. Пока он резал мясо, вернулась его влажная улыбка, — Мистер Спейн, извините мою горячность. Но вы должны понять: для некоторых из нас Джордж Флетчер стал героем. Нашим символом. Изрядное повышение в статусе, правда, Джордж? С той поры, когда вам не позволяли ехать на лошади лицом вперед.
— Да, сэр, кое-какая вода утекла с тех пор, — ответил Джордж. — Но я все тот же никчемный пастух, который, бывало, ездил задом наперед… все тот же грубый шут.
