— Пришлите мне дежурного офицера из шифровальной комнаты.
Из шкафа Шарпинский достал чемодан, хранившийся там несколько месяцев — на непредвиденный случай. Каждые три дня женщина, офицер КГБ, открывала его, проветривала одежду, а затем снова упаковывала. Содержание чемодана было довольно безобидным — зимняя одежда (в другом чемодане лежали летние вещи), редкая книга в сафьяновом переплете, последний каталог лондонской фирмы «Сотбис».
— Войдите, — сказал Шарпинский, когда в дверь постучали.
В кабинет вошел Лев Скоблин, помощник главного шифровальщика. Шарпинский передал ему шифровки в запечатанном конверте. Когда шифровальщик ушел, полковник заметил, что на его столе открыто лежат два авиабилета в Цюрих. Он накрыл их листом бумаги — любая, даже самая незначительная утечка информации раздражала Шарпинского.
В подвальном помещении, где располагалась шифровальная комната, главный шифровальщик принялся быстро передавать телеграммы в различные города Европы — Цюрих, Базель, Милан, Мюльхауз и Дюссельдорф. Но самая длинная шифровка ушла в Андерматт, Швейцария.
Хейнц Голшак, торговец редкими книгами, зарегистрировался на рейс 433 компании «Свисэйр» в последнюю минуту. Самолет взлетел в 13.25. Это был последний рейс в Цюрих — аэропорт закрывался по метеоусловиям. Откинувшись в кресле туристического салона, Голшак просматривал каталог «Сотбис», пока лайнер набирал высоту. Миловидная стюардесса спросила, не хочет ли он выпить. Голшак посмотрел на нее сквозь толстые стекла очков и вежливо спросил:
— Нет ли у вас… шнапса? Думаю, он мне поможет. — И виновато улыбнулся: — Видите ли, я плохо переношу самолет…
— Разумеется, сэр. Сейчас принесу.
Вернувшись на кухню, стюардесса сказала своей подруге:
— Такой приятный пассажир. Типичный рассеянный профессор.
Все это было довольно странно, потому что два часа назад к Хейнцу Голшаку, живущему по адресу Аннагассе, 821, зашли двое мужчин в пальто и Шляпах, низко надвинутых на лоб. Он ожидал одного посетителя, а не двух. Полчаса назад ему позвонил человек, представившийся частным коллекционером из Мюнхена, и договорился с Голшаком о встрече.
— Я пришел с другом, — сказал один из визитеров Хейнцу Голшаку, стоящему на пороге своей пятикомнатной квартиры.
— Проходите, пожалуйста. Кофе на плите, и я…
Хейнц Голшак, пятидесяти двух лет, жил один. Он настолько ценил уединение, что даже сам убирал свою квартиру. Голшак направился на кухню, и один из гостей в этот момент ударил его резиновой дубинкой по голове. Голшак умер еще до того, как упал на пол.
