— Идир все равно еще мал для охоты. Вот придут для нас лучшие времена, тогда мы спустимся в мир мертвых и отдадим моему брату лук и стрелы.
Отец сказал, что дороги в тот мир никто не знает. Известно только, от древних героев страны Эллады, что вход в подземный мир скрыт где-то в диких северных землях. Но герои те давно умерли, и не ведали они великого искусства рисования карт. А кроме них, никто не смог найти ту тайную дверь в вечную тьму.
Я говорю отцу:
— Небось плохо искали! Вот я вырасту и доберусь до царства мертвых! И брата моего оттуда выведу! Так и вину перед ним искуплю.
Отец руками всплеснул от ужаса. Потом свой перст воздел к небу:
— Безумная дочь моя, не нравится мне твой нрав! Боги не дали тебе наилучшего достоинства: трусости. Не надо лезть куда не надо — и уж особенно девице. А ну дай мне клятву…. вы тут чем клянетесь-то? Вроде Священным ясенем трех миров? Вот и поклянись мне этим вашим ясенем никогда не ввергать себя в опасность. Особенно же держись подальше от мертвецов.
Я не хотела давать такую клятву, уперлась как баран! Ведь во всех песнях воспевают доблесть! Но мой премудрый отец сказал, что такие песни придумывают потому, что смельчаки удобнее для других. А трус полезнее для него самого. Посему не надо слушать песни. Надо слушать отца, который однажды не в меру расхрабрился и чуть не утонул в океане. Но зато теперь знает, как надо жить, и дочь плохому не научит.
Я поклялась стать трусливой и стала часто плакать о том, что мне не суждено найти моего младшего брата и вывести его в мир света. Однажды отец привел мне собаку, чтобы развеселить меня. Я собак раньше не видела, только сказания о них слышала. Они живут у пастухов в долине — там отец увидел пса, который выл над телом убитого хозяина. Отец сказал, что собаки всегда так делают.
Вот собаке я обрадовалась! Я стала учить ее уму-разуму, и первым делом — поклоняться Огню Костра, старшему сыну Летнего Солнца. Отец гневался, когда я поклонялась Огню, хоть с собакой хоть без собаки. Он грозно воздел перст и повелел мне поклоняться богам, которые имеют образ человеческий, а не огненный и не звериный!
Но не побил меня, как подобает отцу, а только грозил. Да от воздетого перста-то не страшно. Так что я поступала по-своему. Сказала я отцу: если боги хотят, чтобы я им поклонялась, так пусть придут и сами скажут. Вот Огонь, когда в него подбросишь хвороста, горит ярче — значит, он любит дары. К тому же я видела пользу от костра, а от богов не видела никакой. Отец возмутился:
