Жадное чавканье диметродона, несомненно, подействует на его нервы. Я согласен был даже на небольшую взбучку, это разогрело бы кровь окаменелому старцу. Правда, когда я вершил свое темное дело, раскрытый сонный глаз сирмозавра был установлен прямо на меня. Он как бы говорил мне: ничто не ново под Луной. Нервничая, я почему-то подмигивал сирмозавру. Ничего, дескать. Новости еще будут.
В то утро я поднялся рано, предчувствуя отличный спектакль. Я даже растолкал Хама, но, пожрав грибов, он вновь завалился спать. Солнце еще не разогрело его как следует.
Все мои планы сорвал диметродон.
Обычно он засыпал на открытом месте, прямо на пляже Благодаря широкому парусу, он вставал раньше всех и выбирал себе самого аппетитного струтиомимуса, пока они еще спали. Но на этот раз он почему-то уснул в папоротниках. Там было сыро, прохладно. Даже тарбозавр и тот пробудился раньше. Он и до того не походил на интеллектуала, а в это утро совсем раскис.
Опершись на хвост, напоминавший короткую кран-балку, он грузно осел в кучу песка, отплевывая надутый в пасть песок. Над плоским лбом тарбозавра мирно роились бабочки-каллиграммы.
Диметродон, наконец, очнулся.
Выбравшись из папортников, он уперся лбом в толстый соговник, намереваясь, видимо, пройти сквозь него. Саговник гнулся, но не уступал. Диметродон рвался на волю, исчезновение завтрака совсем его доконало. Некоторое время он с величайшим подозрением разглядывал греющегося на солнце тарбозавра, но на ссору не решился, обошел его, заметив, наконец, свой исчезнувший завтрак. Радостно рванулся к нему, но сирмозавр столь недвусмысленно качнул в воздухе мощным хвостом, украшенным гигантскими шипами, что диметродон отступил.
В этот момент меня чуть не сбросило со скалы, с которой я наблюдал за происходящим.
Диметродон, перевозбудившись, заметив на скале мой рыжий свитер, попытался пройти сквозь слишком узкую для него щель. Сыпались камни, летела клубами пыль, но больше всего меня поразила неожиданная реакция Хама. Он не бросился трусливо искать надежный уголок. Услышав хрип хищника, он отступил от скалы, приняв свою боевую позу: морда вниз, рога и шипы воротника направлены против предполагаемого врага, окованный бронею крестец вздернут кверху.
Пыл бойцов остудил ливень.
Он обрушился сразу, вслед за порывом шквального ветра, насквозь пропитанного все той же гарью. Река, пенясь, шипя, враз поднялась, затопив половину нашего берега. Мы сидели на песке, выражая собой величайшую кротость. Уж лучше мокнуть, чем быть разжеванным тарбозавром или его еще более доисторическим коллегой.
