Шива передернул головой и принялся есть. По всему туннелю слышалось чавканье. Мимо клеток проходили надзиратели и при каждом удобном случаи подло шутили над заключенными.
— Шива, ты конечно извини, что я тебя отвлекаю от еды, но мог бы ты продолжить свой рассказ про здешнюю жизнь.
— Давай, сейчас дадут отбой и мы с тобой побазарим, а то эти стервятники могут и еду отобрать.
— Как скажешь.
Вскоре народ поел, и дежурные собрали «посуду». После отбоя, энергию отключили, и туннель вновь погрузился во мрак. Шива достал пачку сигарет и закурил.
— Ну так о чем ты там меня хотел спросить?
— Расскажите мне пожалуйста про устройство жизни в нынешнее время.
— А что тут рассказывать? С годами ничего не изменилось. Кто сильнее, тот и прав. Так всегда было, есть и будет. А если тебя интересуют подробности, то пожалуйста. Вся Дзержинская линия под контролем этих сволочей лживых. Они считают, что они должны управлять нашем метро, однако их никто не назначал. Они сами пришли к власти сразу после Катастрофы. Первое время, когда все приходили в себя… слушай, давай я пропущу первые лет десять, а то уже задолбался рассказывать одно и тоже. Короче сидят все эти начальники у себя на Маршале Покрышкине и рулят нашем метро как хотят. Станция, на который мы гнием, называется Красный проспект, но в народе его прозвали Кровавый проспект. Это как я уже говорил своеобразная тюрьма. Все жители Дзержинской лини знают о ее существование, но все бояться даже заикнуться по этому поводу. Все кто посмел, либо уже в аду, либо гниет здесь, а это похуже будет. Есть у нас тут самый, самый главный. Он у нас типа президента, только как я понимаю пожизненно. Он говорит, что у нас тут, на Красном проспекте чума и на ней уже все давно сдохли, следовательно, на Гагаринской и Заельцевской тоже живых нет. Перекрыли значит между станциями гермоворота ну а сами поставляют сюда, через поверхность, продовольствие, боеприпасы и конечно же лучших бойцов со всего метро и не плохо им платят, что бы они охраняли большое Метро от каннибалов.
Однажды жители Гарина — Михайловской поняли, что больше так продолжаться не может, за любую провинность сразу расстрел или ссылка. А эти толстопузы, не долго думая, взяли, да и запечатали станцию на гермозатвор. Станция держалась очень долго — полгода, но когда стало не хватать запасов продовольствия, народ решил сдаться. После «освобождения» станции от проклятых анархистов, так утверждали толстопузы, половина была расстреляна, а другую половину пощадили, что бы мол знал народ, что с правительством шутки шутить нельзя. Да только не расстреляли ту часть народа, а сослали сюда на Кровавый проспект. Поскольку я был зачинщиком бунта, то меня не щадили. Избивали круглосуточно, но посылать, как живой щит не хотели, что бы я еще помучился. Но однажды я вырвался и выбил мэру Кровавого проспекта зуб. Ну тогда меня уже и послали искупать вину перед родиной…
