Слишком полна была душа волшебством музыки, которую она слушала и чувствовала, будто она рождается в ней самой. Замерли последние мощные аккорды большого органа, а она еще слышала их в мыслях и ощущала душой. Она медленно пробуждалась к повседневности окружающего мира, но когда увидела прихожан, толпой выходящих из дверей собора и расходящихся по лужайкам вокруг него, направляясь домой, то почувствовала какой-то комок в горле.
Вся сущность человеческого одиночества была в этом. Только сейчас, ненадолго, Лин еще была частью этой огромной толпы, объединенной общим чувством, — а теперь она уже почувствовала, какой тонкой и хрупкой была эта связь. Все эти люди — опять они были чужими, хотя совсем недавно, в соборе, они и она были одно. Лин представила себе, как все идут по своим последним делам, торопясь купить подарки по секрету от близких; как отцы и матери ухитряются переправить в тайне от детских глаз елки в детскую; как дети старательно завязывают коробочки с подарками для родителей неумелыми пальчиками; как во всех уголках города молодые люди собираются на веселые вечеринки в Сочельник, а над всем этим в небесах таится чудо приближающейся ночи.
Рождество почти для всех означает уют родного дома, кроме тех, у которых, как у нее, его нет. Комок в ее горле стал больше, когда она вспомнила другие Сочельники в те времена, когда они счастливо ощущались в атмосфере родного дома и семьи, в чувстве необходимости друг для друга и взаимной любви…
— Извините, что долго, — сказал Уорнер, открывая перед ней дверь автомобиля и усаживая ее впереди. — Надеюсь, вы не замерзли?
— Ничуть, спасибо.
— Все равно, похоже, что похолодает… Рождество! Как вам понравилась служба?
— Это что-то незабываемое! — пылко сказала она.
— Да, замечательно трогательно, — согласился он. — Скажите, какой ваш любимый гимн?
— О, даже не знаю, какой лучше… «Придите ко мне, верующие» — просто чудо.
— Да, самая сущность поклонения! А знаете, я страшно люблю мелодию и ритм «Восточных королей»: «Мы, три восточных короля издалека…» Я редко могу устоять перед искушением тоже запеть с ними, когда кончают произносить первый стих и вступает хор.
— Я думаю, что это не грех, — засмеялась Лин, — по-моему, все начинают подпевать.
— А как вам гимн о Венцеславе? Или уж дети его чересчур часто поют и совсем замучили?
— Конечно, но все-таки я и его очень люблю. Его всегда хочется слушать.
— Да, верно… «Тихая ночь, святая ночь»?
— О, вот, наверное, это и есть самый любимый гимн, — серьезно сказала Лин.
