Всю свою жизнь Кит пребывал в рядах читателей самых вульгарных, самых сенсационных, самых массовых ежедневных газет. Но пару лет назад решил перейти на газету меньшего тиража: теперь он читал «Морнинг Ларк»[32]. Он все еще приспосабливался к этой перемене. «Морнинг Ларк», по мнению Кита, компенсировала недостаточность охвата событий более позитивным и жизнелюбивым настроем. Никакие трагедии, никакие бедствия не имели ни единого шанса вытеснить Беверли или Фризби с третьей страницы — точно так же, как и со второй или первой. И хотя девочки в «Морнинг Ларк» не тягались в привлекательности с теми, что красовались в массовых ежедневных газетах, здесь их, конечно же, было не в пример больше. Увидишь какую-нибудь улыбчивую милашку — и хорошее настроение обеспечено тебе на целый день.
Но сейчас Кит сосредоточенно перечитывал заметку о погребальном звоне, несущемся над Югославией. Он ткнул пальцем в сторону коляски. Кэт медленно соскользнула со своего стула.
— Эньла, — сказала малышка.
Коляска занимала бóльшую часть прихожей. Коляска, собственно, и была прихожей — и даже более того. Ее ручки вдавались в кухню, а плоеный капот занимал половину гостиной. Кит снова поднял страдальческий взгляд, когда Кэт вернулась (или, точней, повернулась вокруг своей оси) с девочкой на руках. Та, не будучи ни уставшей, ни мокрой, ни голодной, скромно устроилась на коленях у матери.
Кэт, быстро кивнув, сказала:
— Кит, я так беспокоюсь…
Кит набрал в рот чаю и сделал несколько полоскательных движений. Проглотил.
— Ну? — сказал он.
— Кх, — сказала малышка.
— Эти новости, — сказала Кэт.
— А-а, вон оно что, — сказал Кит с облегчением.
— Взаимопроверки, — сказала Кэт.
— Ой, — сказала малышка.
— Ну так и что? Какой резон? — сказал Кит.
— Не знаю. Ты смотришь на…
— Уа, — сказала малышка.
— Возгорание, — сказала Кэт. — Где-то была вспышка.
— Да?
— Пф, — сказала малышка.
— О Боже. Это ненадолго, верно ведь? — сказал Кит.
— Или, — сказала малышка.
— Они жульничали, — сказала Кэт. — Обе стороны. Водили друг друга за нос целых пятнадцать лет.
— Кто так говорит? — спросил Кит. В его таблоиде об этом не было ни слова. — По ТВ, что ли?
— Я заходила в библиотеку, — необдуманно сказала Кэт. — Листала серьезные газеты.
Эти ее слова покоробили Кита (ибо он был очень предан своему таблоиду, полагая всех его читателей одной большой семьей); но они же задели в нем некую чувствительную струнку. В свое время Кэт завоевала сердце Кита именно посредством библиотеки. Научила его читать и писать — ясное дело, то был самый интимный эпизод во всей его жизни. Да, ясен пень, так оно и было. Стоило ему об этом подумать, как где-то за глазами собрались слезы — слезы стыда и гордости, слезы пережитых трудностей, слезы интимности.
