Они пробрались по секретной тропинке вдоль берегов Каспийского моря, перешли покрытые снегом горы Армении, переправились через Тигр, через Евфрат и через Галий, пополнили ряды своей тяжелой кавалерии превосходной породой каппадокийских коней, заняли гористую Киликию и прервали веселые песни и танцы антиохийских граждан. Египет трепетал от страха при их приближении, а монахи и пилигримы приготовились покинуть святые места и сели на корабли, чтобы спастисть от их ярости. Воспоминание об этом нашествии было еще свежо в умах восточных жителей. Подданные Аттилы могли с более значительными силами осуществить предприятие, так смело начатое этими удальцами, и вопрос о том, обрушится ли буря на римские или на персидские владения, скоро сделался предметом тревожных догадок. Некоторые из главных вассалов царя гуннов, сами принадлежавшие к числу могущественных царей, были посланы с поручением заключить союз и военный договор с западным императором или, вернее, с генералом, который управлял Западом. Во время своего пребывания в Риме они рассказывали подробности экспедиции, которую они предпринимали незадолго перед тем на Восток. Пройдя степи и болота, которые, по мнению римлян, были не что иное, как Меотийское озеро, они перешли через горы и через две недели достигли пределов Мидии; там они проникли до неизвестных городов Базика и Курсика.
[25] Они встретились с персидской армией на равнинах Мидии, и, по их собственному выражению, воздух омрачился тучей стрел. Но гунны были вынуждены отступить перед многочисленными неприятельскими силами. Их трудное отступление было совершено другим путем; они лишились большей части собранной добычи и наконец возвратились в царский лагерь с некоторым знанием местности и с нетерпеливым желанием отмщения. В интимной беседе императорских послов, рассуждавших во время своего пребывания при дворе Аттилы о характере и планах их грозного врага, констатинопольские уполномоченные выразили надежду, что можно было отвлечь его силы, вовлекая их в продолжительную и сомнительную борьбу с монархами из дома Сасана. Более прозорливые итальянцы уверяли своих восточных сотоварищей, что исполнение такого намерения было бы и безрассудным и опасным, что мидяне и персы были не способны сопротивляться гуннам и что это легкое и важное приобретение увеличило бы и гордость и могущество завоевателя. Вместо того чтобы довольствоваться умеренной данью и военным титулом, который ставил его на одну ногу только с генералами Феодосия, Аттила наложил бы унизительное и невыносимое иго на опозоренных и порабощенных римлян, владения которых были бы окружены со всех сторон гуннами.
