Окаменев, Д'Анкосс и Роман смотрели на происходящее, открыв рты. Когда джип исчез за поворотом, они одновременно повернули головы к всадникам в масках.
На холме никого не было.
— Нам это приснилось? — спросил Д'Анкосс весьма любезным тоном, которому ни при каких обстоятельствах не изменял.
— К сожалению, нет, — ответил Роман, медленно подходя к трем лежащим на земле мужчинам, из их окровавленных рубашек торчало оперение стрел.
Опять трупы. Опять серьезные, застывшие лица, оскал смерти, стянувший уголки губ, глазная сетчатка, распахнутая солнечному ожогу. Резким движением он вытащил окровавленную стрелу из груди одного из солдат и протянул ее Д'Анкоссу.
Тот внимательно стал ее разглядывать, осторожно вертя в руке.
— Прекрасная работа, — произнес он наконец. — Вот это технология.
— Антуан, у нас на дворе две тысячи четвертый год! На планете Земля. Эти люди, как вы выражаетесь, могут иметь доступ к самым развитым технологиям.
— Судя по всему, они к этому не стремятся. Они предпочли жить в другую эпоху, в другое время. Сплав, который они используют для наконечников своих стрел, не содержит никаких современных материалов, здесь нет ни углерода, ни стекловолокна. Тем не менее скорость полета стрелы приближается к двумстам пятидесяти километрам в час.
Роман, который выслушал все это, склонившись над Маттео и вновь щупая ему пульс, выпрямился.
— Пойду посмотрю, нет ли у этих людей при себе воды или еды. Пульс у Маттео очень слабый и кожа очень горячая.
Это потому, что очень жарко, думал тот. Значит, надо поглубже нырнуть в прохладное озеро, еще, еще глубже, и пусть поток сам несет тебя…
Несмотря на отвращение, Роман обшарил солдат и на поясе одного из стрелков нашел полную флягу тепловатой воды, а в кармане куртки водителя джипа пакет фисташек, как раз под стрелой, которая пронзила ему грудь. Кровь просочилась через бумагу, запачкав фисташки, но они все равно с удовольствием сгрызли по горсти орехов и затем выпили по стакану воды. Роман смочил водой губы и нос Маттео, провел влажной ладонью по его лицу и затылку. Профессор застонал, но не очнулся.
Теперь оставьте меня в покое, мне нужен покой, так и не сказал он, лежа с сомкнутыми губами и веками. Оставьте меня возле Анны, чтобы смотреть на солнце, входящее в окно, слушать напевы Рима, нежную песню ночного Рима… Нежную песню наступающей ночи…
Роман грузно опустился на землю. Они сидели под палящим солнцем, рядом с тремя новыми трупами, и ждали.
