Он обернулся. Не было видно ни зги. Может быть, вон там, какая-то тень, еще темнее, чем чернота вокруг?
Вытянув руки вдоль тела, он внимательно вглядывался в ночь. Он был убежден, что в этот раз его убивать не хотели. Тот, кто метнул нож, умел целиться в почти непроглядной темноте, и, если бы действительно намеревался его убить, он бы не промахнулся.
Роман еще колебался, когда внезапно вновь выглянула луна и он увидел его.
Человек стоял абсолютно неподвижно, на нем были брюки с напуском, заправленные в сапоги, и заплатанная туника, на голове шапочка, из-под которой выбивались густые черные завитки, на ремне через плечо продолговатый чехол, в руке охотничье ружье.
— Shab bekhyer, добрый вечер, — негромко произнес Роман.
Тот не ответил.
Его внешность напомнила Роману туркменских кочевников. Возможно, он не говорил на фарси?
— Shoma ingilisi baladin? Ingilizce? — попробовал он заговорить по-турецки.
Никакого ответа. Только жест, призывающий молчать. Роман замолчал. Ему не было страшно. Интуиция подсказывала, что незнакомец не желает ему зла. Внезапно луна спряталась снова, а когда вернулась опять, человек уже исчез. Роман подбежал к месту, где тот только что стоял, но там уже никого не было. Только лоскут ткани, на который он чуть не наступил. Он поднял его. Хлопчатобумажный квадрат. По диагонали вдоль линии посредине изображены какие-то черточки. Он сжал кулак, смяв лоскуток в ладони. Неужели незнакомец — из числа убийц, уничтоживших деревню?
Вдали раздался негромкий гул мотора. Мотоцикл! Было слышно, как мотоцикл трогается с места и шум теряется где-то в горах. Роман попытался определить, откуда доносится звук, но ему казалось, что он слышится одновременно из нескольких разных мест. Утром скифский всадник, вечером туркменский мотоциклист…
Еще более встревоженный, чем прежде, Роман медленным шагом вернулся к поселку, по-прежнему погруженному в зловещую тишину. Собаки сбились в стаю вокруг машин в ожидании неизвестно чего — может, еды, может, какого-то приказа хозяев, их желтые глаза неотрывно смотрели на людей.
Татьяна, у которой ныла рана, решила полежать в микроавтобусе. Ян нервно ходил туда-сюда, запустив пальцы в шевелюру, которая казалась еще более взъерошенной, чем обычно.
— Эти проклятые надписи имеют какой-то смысл! — воскликнул он, заметив Романа.
Еще не оправившись от шока после случившегося, тот молча согласился. Как ни странно, ему совершенно не хотелось никому рассказывать о своей таинственной встрече. Он ощущал в кармане квадратный лоскут ткани, а за поясом нож и не мог решиться заговорить. Ян продолжал что-то бормотать на ходу. Роман открыл было рот, но опять его закрыл, удивляясь и досадуя на самого себя. Какого черта он молчит?
