Военнопленных набралось уже несколько тысяч. Они жили под открытым небом. Им негде было укрыться от ледяного ветра. Когда они возвращались с берега Даугавы в лагерь, их одежда звенела, как железная. В сумерки военнопленные котелками и мисками пытались вырыть норы в мерзлой земле, чтобы как-нибудь спастись от холода. Вскоре все поле было изрыто этими звериными норами, которые на ночь прикрывались ветками или тряпьем.
По утрам по-прежнему работали на берегу Даугавы. Охрана заставляла лезть в покрытую ледяной коркой воду. Извлеченные из реки бревна тащили к пилораме. Если кто-нибудь падал, его тут же расстреливали.
Командовал всем строительством средних лет немец с интеллигентным задумчивым лицом. Говорили, что под его руководством возводятся все военные объекты немцев в Риге. Он никогда не повышал голоса, никогда сам не расстреливал заключенных, но строго наказывал охранников, если работа подвигалась слишком медленно, и тогда гремели выстрелы и палки чаще опускались на спины и на головы военнопленных.
Как-то раз, возвращаясь с работы, Янис увидел возле вещевого склада группу офицеров и женщин, которые, как обычно по субботам, прикатили из Риги. Одна из женщин, достав из чемодана золотую безделушку, что-то сказала своему спутнику-гестаповцу.
— Какая прелесть! — расслышал Янис и тотчас же с ужасом понял, что сходит с ума. Ему показалось, что до него донесся голос матери. Вот так многими здесь овладевало безумие. Янис воспаленными глазами впился в женщину, но та отвернулась, а колонна прошла мимо.
В эту ночь он твердо решил бежать. Он знал, что побег отсюда невозможен, но лучше было погибнуть от пули, чем сделаться умалишенным и умереть жалкой и недостойной смертью, подобно животному.
У него даже был готов план побега. Он понимал, что план неисполним, но думал о нем днем и ночью. Это помогало переносить удары надсмотрщиков и жизнь в ледяных ямах под снегом.
Еще в первые дни работы в голову ему пришло, что если бы он умел дышать под водой, как рыба, или же задерживать дыхание на пять-семь минут, то смог бы поднырнуть под кромку льда, набрать воздуху на середине Даугавы, где медленно плыли, сталкиваясь и треща, крупные льдины, и добраться до противоположного берега. Там за высокой грудой торосов курился белый пар и, значит, тоже имелось пространство чистой воды. Но задержать так надолго дыхание мог только лучший в мире ныряльщик, а не истощенный военнопленный, поэтому об осуществлении подобного плана глупо было даже мечтать. Но Янис мечтал, а теперь приготовился этот план осуществить. Он внушил себе, что все-таки один шанс из тысячи у него есть. Ведь недаром же он привык с детства плавать в холодной морской воде. Во всяком случае, покорно ожидать безумия и смерти он не желал.
