***
Говорят, перед смертью вся жизнь пробегает перед глазами. Не знаю, правда это, или только у меня все пошло наперекосяк, но ничего подобного я не увидел. Вместо этого я почувствовал себя крайне неуютно. Потому что у меня не было тела. А это довольно непривычно. И здесь самым неприятным оказалось вовсе не осознание собственной смерти. Нет, тогда я об этом не думал. Самым неприятным было то, что я не мог дышать. Знаете, за свою жизнь человек настолько привыкает к сему незаметному факту, что, утратив его, невольно начинает испытывать нервную дрожь, сравнимую разве что с дрожью наркомана, попавшего на необитаемый остров. Впрочем, я довольно быстро задавил в себе поднявшийся было ужас. Хотя это оказалось не так просто. И только справившись с собой, принялся осматриваться – очень уж хотелось разобраться, где я.
К сожалению, дало это не много. Везде, куда бы я ни бросил взгляд, стояла неподвижная тьма. Впереди, справа, слева, сзади, внизу и вверху. Хотя тут понятия низа и верха были довольно условны, ведь любая опора или ориентир терялись в кромешном мраке. Лишь в одном месте первозданный мрак бурлил и переливался, образуя при этом картины одна причудливее другой. Наблюдать за ожившей тьмой было интересно, и я попытался к ней приблизиться, что, впрочем, мне не удалось – я просто не представлял, как можно двигаться без тела.
Однако черная сущность, будто почуяв интерес к себе, сжалась в гигантский прямоугольник. Некоторое время ничего не происходило, а затем на темной поверхности стали проступать цвета. Когда метаморфоза была завершена, оказалось, что передо мной висит книга в золотом окладе, на поверхности которого была выгравирована фигура молодого дворянина 16-17 века. Хотя я мог ошибаться. Но самым интересным в гравюре была невозможность разглядеть лицо изображаемого человека. Нет, оно вовсе не было чем-то скрыто или же испорчено неумелым мастером. Просто каждый раз при взгляде на него черты как будто расплывались, не позволяя разобрать истины.
Когда мне надоело ломать над этим казусом голову, книга, повинуясь моему немому желанию, раскрылась. Раскрылась она, как и полагается древнему фолианту – медленно, значительно, даже помпезно. На первой странице было изображено несколько странных значков, похожих одновременно и на скандинавские руны, и на арабскую вязь. Глядя на них, я был абсолютно уверен, что никогда прежде не видел ничего подобного. Но, несмотря на это, смысл написанного становился понятен при первом же взгляде. «Книга Смертей» – значилось там.
