После этого разговора Покровский немножко успокоился. Повернувшись к полковнику Сиволапу, он сказал:
— Под вашу личную ответственность, полковник... Предупреждаю, господин полковник, вы отвечаете головой. У меня в этом отношении тоже есть небольшой опыт. Берегите голову, полковник, она еще будет нужна... России.
Полковник Сиволап козырнул и стремительно вышел из кабинета. Вскоре он был в мрачном особняке, который временно был превращен в место заключения тех, кто оказывался в лапах Покровского.
В подвальном помещении сейчас находились двое арестованных — Христо Балев и Василий Захаров. Как и всех прежних обитателей темных камер в этом подвале, двух друзей ждала неминуемая смерть.
* * *
В уютном будуаре сидели двое. Молодая красивая женщина, озаренная таинственным светом зеленой лампы, томно пела: «Утро туманное, утро седое...»
В дверь постучались. Певица вопросительно посмотрела на мужчину, сидевшего спиной к дверям. Тот кивнул.
— Войдите! — крикнула женщина, оборвав пение.
Вошел офицер, доложил:
— Вас ждут, месье Пикар!
Француз поднялся с софы, навел лорнет на симпатичного русского офицера, потом с самой обворожительной улыбкой извинился перед певицей:
— Пардон, мадемуазель! Я вынужден ненадолго вас покинуть. Что поделаешь?! Дела. В этом беспокойном мире, к сожалению, слишком много дел.
Расшаркавшись перед певицей, он поспешно удалился вместе с офицером.
В мрачном особняке, куда месье Пикар и русский офицер прибыли, их ждал полковник Сиволап. Все трое по узкой лестнице спустились в подземелье. На площадке перед большой решетчатой дверью стоял вооруженный часовой. Полковник всем своим видом старался выражать почтительность к представителю французского посольства, в глубине же души он не доверял этому чужеземцу.
Месье Пикар-Бланше, строящий из себя высокопоставленного чиновника, дружески-покровительственно обращался к полковнику: показал ему внушительного вида мандат — удостоверение личности. Спутник дипломата представился переводчиком, которого рекомендовали французу какие-то влиятельные русские генералы.
Оказавшись в камере, где сидели Христо и Василий, французский гость внимательно с головы до ног осмотрел арестованных, потом не спеша извлек из внутреннего кармана фотографию и долго изучал ее, то и дело переводя взгляд на Балева. Коверкая русские слова, часто сбиваясь на французский язык, он с усмешкой заговорил:
— Вот мы и встретились, месье. Не правда ли, неожиданная и весьма... приятная встреча? Сколько лет и зим, месье Балев? Вы, конечно, выдумали для моих русских коллег другую фамилию, но я не коллекционер псевдонимов. И никакой вы не актер и не поэт, месье Балев, а просто бунтовщик. Вы родились коммунистом, коммунистом и окончите свой жизненный путь. Он мог бы кончиться раньше, еще в Париже. Надеюсь, вы не забыли Париж? И свои нашумевшие истории? — Он потряс в воздухе фотокарточкой: — Болгарский студент. Недоучившийся лекарь. По счастливой случайности избежал петли. Избежал. Но теперь не избежит. Веревка давно плачет по такому возмутителю спокойствия... Наконец-то свершится возмездие. Да, месье Балев, не надейтесь, что вас расстреляют. Нет, это было бы слишком банально. Мы вам приготовили сюрприз. Уж я об этом позабочусь. Будьте уверены.
