— Кто там?
— Я... мне надо поговорить с тобой, Дина.
Немного поколебавшись, Дина повернула ключ в замке. Леопольд шагнул в комнату и сказал, словно Дине это было неизвестно:
— Мы... едем, Дина.
Дина молчала.
— А ты? — спросил Леопольд.
Дина продолжала хранить молчание.
— Ты... остаешься?
Дина всем своим видом давала понять, что говорить им не о чем. Леопольд продолжал:
— С кем? Как ты будешь жить одна... в этом аду?
Это было любимое выражение Леопольда, которое Дину приводило в бешенство. Пожав плечами, она холодно сказала:
— Как и все.
— Кто это «все»? Голоштанные комиссары, беспризорники, всякая шваль? Нечего сказать, хороша компания!
— Каждому свое...
— Ты вычеркнула меня из...
— Давайте лучше прекратим... Вернетесь — поговорим, — уклончиво сказала Дина.
Она знала, что кто-кто, а Леопольд рад отъезду из Петрограда. Одесса все же ближе к загранице, да и обстановка там переменчивая: сегодня большевистская власть, а что будет завтра — неизвестно. Союзники не забывают, наведываются, сейчас находятся недалеко от Одессы. Ответом «вернетесь — поговорим» Дина вовсе не собиралась подавать Леопольду какую-то надежду. Ей хотелось узнать, как он будет реагировать на эти слова, как смотрит на возможность возвращения домой. Леопольд сразу выдал себя с головой вопросом:
— Ты еще надеешься?
— На что?
— На то, что мы... вернемся?
— Даже у птицы есть свое гнездо.
— А если оно разорено, это гнездо?
Дина смотрела на Леопольда с презрением, не в силах сдержать гнева:
— Значит, бежите, Леопольд Васильевич? Позвольте спросить, куда?
— Ты же знаешь... В Одессу... нам надо.
— Так вот, после Одессы и поговорим. Вы поняли меня, Леопольд Васильевич? После Одессы.
— Ты хочешь, чтоб мы перешли на «вы»? Ну что же... Вы подвергаете испытаниям мои чувства к... тебе?
— Не я. Жизнь. Новая жизнь всех нас подвергает испытаниям. Не завидую тем, кто не выдержит. Родина обойдется без таких. А они нет — не обойдутся. Нет!
* * *
На вокзале была невообразимая толчея. Пассажиры с трудом пробивались к вагонам, втиснуться в которые стоило нечеловеческих усилий. Гринины и их немногочисленные провожающие при виде этого столпотворения вавилонского вконец растерялись. Агапов, одетый в штатское, нес на руках Костика. Глаз у мальчика был перевязан. Анна Орестовна и Кирилл Васильевич одеты по-дорожному. У одного только Леопольда вид был франтоватый, правда, костюм его был несколько скромнее тех, в которых он привык щеголять, вероятно, ему не хотелось привлекать к себе внимание.
