Письма леди Рондо | страница 38



ПИСЬМО XXXIV

Не думайте, чтоб вы, заставив одну женщину говорить о другой, особенно о многих, не услышали чего нибудь соблазнительного; но крайней мере, исполнял ваши поручения, я остаюсь в этом отношении верною своему полу. Мне cде — лала визит одна дама, из первых здешних красавиц, жена Русского дворянина А. [139], которого Вы знали в Англии. Она постоянно была верна, если верить рассказам, — своему любовнику, который с своей стороны любил её страстно. Во время её беременности, я пожелала; чтоб она своему мужу родила сына. — Спустя не долго, встретившись с мужем, я спросила, «каково здоровье вашей жены?» он отвечал мне, по Английски: «что Вы меня спрашиваете? спросите графа Левенвольда [140] — он об этом знает лучше меня.» Заметив, что я смешалась от его ответа, он прибавил: «это всем известно и сущая правда, только меня нисколько не беспокоит; меня принудили жениться на ней, тогда как я знал, что она меня ненавидит. Я также не любил ее, хотя она и красавица. Я не могу ни любить её ни ненавидеть, для меня все равно; и от чего мне беспокоиться, если она забавляется с человеком, которого она любить, особенно, — надобно отдать ей справедливость — когда ведет себя с таким благоприличием, какого только можно желать.» Судите о моем стыде, или подумайте, чтобы Вы сделали на моем месте? Я скажу вам, что я сделала, я оставила его с негодованием и пересказала разговор с ним первому попавшемуся на встречу. Его жена говорит только по Русски и по Немецки, и потому наш разговор всегда касается только самых обыкновенных вещёй так, что я могу сказать вам только об её наружности, которая чрезвычайно красива. Вот все, о чем я хотела сказать, но не могла совершенно умолчать об этой низости, которая кажется мне оригинальною, я ненавижу сама себя за злословие, виновата и едва ли Вы простите ту, которая и проч.

ПИСЬМО XXXV

Милая моя,

Я расскажу вам теперь об одной даме, которая, думаю, Вас очарует собою. Она родом благородная венецианка[141], жена старого мужа, уроженца Рагузского [142], который за несколько лет поселился здесь. Он послан был Петром Первым с важным поручением в Венецию [143] и женился здесь на этой женщине, или, лучше сказать, купил её потому, что он чрезвычайно богат. Ей теперь 25 лет, она высока, стройна, мила, благородна и грациозна; черты лица чрезвычайно выразительны, особенно прекрасны её большие черные глаза; вообще смотря на её наружность, я представляю тех идеальных красавиц, которых описывают в романах. Старый её муж держит её взаперти и с трудом позволяет ей выезжать кроме двора, при котором она является во всем блеске, каким только могут окружить такую прекрасную женщину великолепная одежда и драгоценные камни; она носит на себе, столько прекрасного жемчуга, что многие особы из нашего пола, стали подозревать, что он поддельной и естественно мучились желанием узнать справедливо, или ложно это подозрение. Так как здесь в моде глупые забавы, в продолжении которых особы обоего пола имеют право делать и говорить тысячи глупостей, то одна дама решилась воспользоваться этим обстоятельством для открытия тайны. В следствии этого, в первое такое собрание при дворе она говорила с восторгом о прелестях Венецианки и наконец как бы желая поцеловать её в шею, схватила зубами одну жемчужину. Она приметив это, ударила её в щеку и сказала: «вот вам на память, что благородная венецианка никогда не носит поддельных камней!». Женщина, оглушенная ударом, закричала, что будет жаловаться Её Величеству — Государыня была в это время в соседней комнате. Венецианка отвечала спокойно: «и если Вы это делали по приказанию Её Величества, то Вы должны бы были мне сказать, ежели же нет, то я думаю, что Государыня будет очень довольна тем, что я сама наказала Вас за вашу дерзость, не беспокоя её формальною жалобою.»