Она помолчала и сказала — сразу всем:
— И знаете, я — рада.
Восток светлел. Кидж-Кайя повернула голову, профиль и тело обрисовало тонкой золотой линией. Руки ее, привычно поглаживающие гайтан, сомкнулись, напряглись…
— Не давайте ей! — завопил Бено, кидаясь вперед, но Малыш Мартин схватил, смял его медвежьей хваткой. Кидж-Кайя благодарно кивнула капитану. Ссыпала с ладони за окно порванные звенья. Потерла шею со следами десятилетних отметин и вновь повернулась навстречу солнцу.
— Да не давайте же ей!.. — простонал Бено.
Но Кидж-Кайя уже шагнула вперед — так просто, будто вышла в другую комнату. С мгновение все стояли неподвижно, потом кинулись к окну, сталкиваясь и мешая.
…Конечно, она разбилась. Она падала — так невыносимо медленно и так бесконечно быстро. И руки, распахнутые крыльями, не могли задержать это падение, потому что не были и не могли превратиться в крылья настоящие, и ветер не свистел, а ревел в ушах, пропуская сквозь себя изогнутое, стремящееся ввысь тело… и следом летел вой — тоскливый вой волка, так и не дождавшейся своей подруги… А потом она упала и подпрыгнула на камнях — как мячик, как упущенный детьми мячик.
…Конечно, она не разбилась. Молодые, сильные, пусть и неопытные крылья подхватили ее в воздухе, и вскоре над жадными, так и не дождавшимися жертвы камнями, над морем, над пеной, парила большая белая птица, ловящая на крыло порывы Северного ветра. Она сделала круг, взлетая все выше, пока не поднялась на уровень окна — крикнула (как показалось Алькаду Бен-Али — что-то насмешливое и непристойное) — и полетела в море, навстречу ветру с севера, туда, где за туманами скрывается бессмертная волшебная страна…
