При этих словах ответчица горько усмехнулась. Соседка слева погладила ее по руке, а соседка справа громко фыркнула. — Ничего не изменилось и через год? Через год и два месяца изменилось. Я перешел спать в гостиную, на диван…
Ну что ж, его можно было понять. Но я задал еще один вопрос, и как сразу же выяснилось, роковой:
— А что послужило поводом к тому, что вы стали спать отдельно от супруги? У вас был перед этим какой-то серьезный разговор на тему супружеских отношений?
— Нет, разговора такого не было. Другое было…
— Что именно?
Истец глубоко, громко вздохнул и нерешительно поглядел на ответчицу.
— Я решил, что об этом надо сказать. Но это так трудно!
— Это имеет отношение к сегодняшнему процессу?
— Да, имеет.
Ответчица явно знала, в чем дело: теперь она с нескрываемой ненавистью глядела на бывшего мужа, сжимая кулаки, а соседки держали ее за предплечья, будто опасались, что она может броситься на него.
— Расскажите суду, что именно случилось через год и два месяца после смерти вашей дочери?
Он вздохнул еще раз и начал:
— Вы видите, я ношу очки. Без них я слеп, как крот. Однажды утром, проснувшись, я не обнаружил их на тумбочке возле кровати. Я лежал один, жена уже встала и ушла, как обычно, в комнату Маши. Я пошарил себя под подушкой и ничего не нашел. Тогда я почему-то полез под подушку жены — машинально, спросонья, — и там моя рука наткнулась на что-то твердое. Я приподнял ее подушку — и под нею увидел окровавленную сумочку Маши в пластиковом пакете. Оказывается, она год и два месяца лежала рядом с моей головой, а я спал и ничего не знал.
— Это потому, что ты такой бесчувственный! — закричала ответчица. — Ты никогда не любил нашу дочь! Ты посмел выбросить самую дорогую память о ней, ее последние кровиночки! А мне ты лгал, что не видел ее! Изверг, дважды дочереубийца!
Слава Богу, соседки крепко держали ответчицу, иначе скандал был бы еще больше. Я призвал всех к порядку. Но на этот раз меня не послушал истец.
— Ниночка, я, конечно же, не выбрасывал Машину сумочку! Я унес ее на работу и спрятал там. Я надеялся, что, когда ты придешь в себя, мы пойдем на могилку Маши и вместе зароем сумочку. Или сожжем ее в лесу…
Ответчица задохнулась от ярости.
— Сжечь последнюю память о дочери?! Ты ей не отец, ты ее предал! Отдай мне Машину сумочку, сейчас же отдай! — Хорошо, Нина, я тебе ее отдам… Что уж теперь! — И тут истец открыл свой портфель и достал из него небольшой пакет в коричневой бумаге, оклеенный скотчем. Ответчица встала и протянула к нему руки.
