— Пропал?
Яков на это ничего не ответил, но остановился вдруг и достал сигареты и зажигалку.
— В монастыре ведь курить нельзя?
— На территории — нельзя. Но можно за ворота выйти, если невтерпеж.
— Ну, я лучше тут покурю, а там видно будет. Яков закурил и снова двинулся в путь.
— А ты знаешь, Мить, куда я в тот раз ехал,
когда Ию встретил?
— Откуда мне знать, если ты никогда не говорил? Я только видел, что после встречи с Ией ты как-то сразу другим человеком стал.
— Еще бы не стать… Ну, слушай, теперь уже можно рассказать тебе, как она мою жизнь враз переменила. Ехал я в тот день на крутую разборку и из-за Ии опоздал. А потом я узнал, что из нашей «бригады» с этой разборки никто в Москву живым не вернулся. И на этом все мои «крутые дела» закончились, потому что в Ию я влюбился сразу и наповал, и с нею у меня началась совсем другая жизнь.
— Этого я не знал, Яша. И что же, после этого признания ты скажешь, что Ию тебе не Бог послал?
— Ты хочешь сказать, что это не Ия меня тогда спасла, а Господь через Ию?
— Именно это и хочу сказать.
Ты знаешь, братец, а ведь похоже на то… Тогда почему Он ее у меня в конце концов отнял, если Сам дал?
— Откуда мне знать, Яша? Это ты у Него спрашивай.
— Да я все время только о том и думаю — почему? За что? Почему именно Ия должна была умереть? Нет, несправедливо это! Немилосердно! Не по-божески как-то, уж простите меня вы оба — и ты, и Бог!
Яков закашлялся и со злобой швырнул недокуренную сигарету в сугроб на обочине. Окурок зашипел и погас.
— Яш, а вы сколько лет с Ией прожили?
— Двенадцать.
— И все время были счастливы?
— Все двенадцать лет прошли как один счастливый день!
— И к вере ты пришел, и крестился, и обвенчались вы — это ведь все благодаря Ие?
— Конечно!
— Двенадцать лет сплошного счастья. А ведь большинству-то людей семейного счастья и на год едва хватает.
— Да, теперь у большинства это так.
— Ну вот… Но даже не это главное, Яша! Судя по всему, должен ты был в день твоей встречи с Ией погибнуть. Ведь убили бы тебя, если бы ты не повез ее в больницу и там не застрял?
— Наверняка убили бы.
— Так что в тот день ты должен был умереть. Причем некрещеным и нераскаянным грешником, убийцей, может быть.
— Уж кого-то определенно уложил бы, я ведь с волыной ехал.
— Видишь, как тебя спас и одарил Господь через Ию! Щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив. Он тебя, лютого грешника, остановил на самой дороге к погибели. И не суровостью остановил, а семейным счастьем на двенадцать лет. И ты после этого будешь утверждать, что Господь несправедлив?
