— Ну вот, я перевел твою подругу Юлию Качуркину с третьего этажа, теперь она в одном отделении с тобой и даже лежит в соседней одиннадцатой палате. После обхода можешь сразу идти к ней. Посиди со своей Джульеттой, постарайся отвлечь ее от боли, развлеки чем-нибудь. От концертов для нее пока воздержись: она сейчас очень слабенькая, и волноваться ей нельзя. Пусть больше лежит. А ты просто посиди с ней рядом, сколько хочешь и сколько можешь, поговори с ней почитай ей что-нибудь. Есть у тебя книги?
— Есть.
— Это хорошо, что вы подружились, это вам обоим полезно.
— А Юля может поправиться, Дмитрии Алексеевич? Есть надежда?
— Надежда всегда есть. Только ее надо поддерживать.
— Я буду стараться поддерживать, Дмитрий Алексеевич! И спасибо вам.
— Не за что, юноша, не за что. Меня очень радует, когда больные ободряют и опекают друг друга, это помогает им бороться с болезнью.
Увидев Романа, входящего к ней в палату с бутылкой сока и тарелкой фруктов, Юля так и расцвела.
— Ромашка! Как ты узнал, что меня перевели в ваше отделение?
— Мне об этом доложили.
— Кто?
— Профессор Привалов.
— Скажешь тоже! — засмеялась Юля.
— Между прочим, он рад, что мы с тобой дружим, и ничего не имеет против.
Роман положил подношение в тумбочку, взял стул и удобно устроился возле Юлиной кровати с таким видом, будто это его законное место и никто его с него не сгонит. Разговаривая с Юлей, он держал ее за руку.
А девочки поглядывали на парочку и завистливо шептались: «Вот это любовь!»
* * *
Юле стало немного лучше, и они опять стали гулять в больничном саду. Расцвели мускарики, они же мышиные гиацинты, на молодом каштане развернулись маленькие лапчатые листочки и поднялись цветочные столбики с бутонами-горошинами. Юля разыскивала в саду все новые и новые растения, показывала и называла их Роману и рассказывала про них удивительные истории. Он с нежностью и восхищением слушал ее. Вечерами они менялись ролями, и тут уже Юля слушала его игру и рассказы о музыке.
По клинике прошел слух, что буквально на днях выпишут семнадцатилетнюю Лену Гаврилову, у которой была благополучно удалена астробластома. Но дело было не столько в операции, сколько в лекарстве, применявшемся до нее; это был какой-то заграничный препарат, который достали за большие деньги родители Лены; лекарство сократило опухоль, и ее, съежившуюся и затихшую, благополучно удалили. «Узнать, узнать, что за лекарство!» — загорелся Роман. Он смело поднялся в палату Лены Гавриловой на третьем этаже и с порога заявил:
