— Сколько у вас там? Только трое?! Знаете, я люблю, чтобы побольше народа. Один скажет одно, другой — другое, — пояснил он.
— Нет, Наумчик, ты не ставь меня в неловкое положение, — поддержала нас Ольга Сергеевна. — Я вчера еле упросила директора поместить тебя в эту тихую палату.
IV
И зажили мы вчетвером. Наум Львович оказался человеком «широкого диапазона», юристом по профессии. Работал он по совместительству в трех учреждениях, знал множество всяких смешных случаев и мастерски их рассказывал. Жизнерадостность и общительность его были бесконечны. Удержать его в четырех стенах, как мы предполагали, не представлялось никакой возможности. Через сутки он был знаком со всеми в санатории и на 10 километров в окружности.
— Сколько здесь собралось интересных «человеков», тьма! — говорил он вечером, рывком сдергивая с ноги полосатый носок.
— Например кто же? — вяло спросил Овод.
— Да хотя бы академик Числов с супругой здесь отдыхают. Вы разве не знали? Или этот худой, сидит в столовой у выхода — художник Резницкий, Андрей Петрович. Последняя постановка «Кармен» в Большом шла в его декорациях. А женщины?! Одна красавица Конкорда я Максимовна чего стоит. Королева какого-то подземного мрачного царства. Ее папенька не то предгорсовета, не то начальник НКВД, не разберу. Опять же Танюша очень мила, акварельная дамочка.
— Что за Танюша? — поднял я голову.
— Такая уютная, московская… Ходит со свистопляем ветфельдшером Васей. Эх вы, молодежь! Будь я здесь без жены, показал бы всем Ляпкина-Тяпкина, как говорится!
— Может на сон грядущий сыграем партию в шахматы? — предложил мне Овод. Разглагольствования Томина начинали ему действовать на нервы. — Правая или левая?
Шло время и ничего драматического не случилось, наверно не нашлось сплетника или он не был Томиным допущен к слову. Наш палатный муравейник начал было успокаиваться, но вскоре новые события привели ого в движение. На этот раз героем дня оказался доктор Бояров. В последнее время доктор был в прекрасном настроении и уделял большое внимание своему туалету.
— Что с вами, Арий Евстигнеевич, такое происходит?! Вы словно жених? — не вытерпел как-то я.
— Жених и есть: заканчиваю свою работу, два с половиной года над ней просидел, — с удовлетворением проговорил Бояров. — Уповаю, быть мне помощником столоначальника, а может быть и приват-доцентом!
Объяснение казалось правдоподобным, но не вполне. Полную ясность в дело с новыми галстуками доктора инее лишь Наум Львович.
