Несознательная утопленница
Рассказ старого рыболова
Посмотрите на него, на рыжеватого! Разве это настоящий карась?! Наш карась глубинный, мутно-чернявый. Попадается, соображает, зря не трепыхается. У этого же американца одна карасиная видимость!
Эх, что говорить!… Существует такая речка на свете — Ворскла, протекает в Полтавщине. Чудесная речка, предивная! И не то чтобы особенно велика, не Мисиссипи какая-нибудь бестолковая, но все же… заметная речка. Впадает, как известно, в светлоокий Псел, а тот уже несет воды на юг, в Днепр.
Был я тогда молод и не то чтобы чрезмерно глуп, но, как бы сказать, — не на все сто подкован. Смотрел на будущее, березки, женщин, почему то с упованием. Казалось мне, что выскочит внезапно из омута русалка дивной красоты, заверещит для меня совсем по особенному. Рыбку же ловить я, между прочим, и тогда любил. Выдастся свободный денек, я сейчас хватъ за удочки, червячки и к реке, к Ворскле. Там то и случилось со мной происшествие.
Надо сказать в пояснение, что времена были еще доколхозные, разные «батьки» улеглись понемногу; мужички перетряхивали добытое, обшивались. Пройти шлихом, и даже лесочком, стало вполне возможным. Жил я со своей сохранившейся маменькой в деревне Гожулы, в 20-ти километрах от города. Работал на медпункте фельдшером, или по новому лекпомом, и был на селе, сами понимаете, не последняя персона.
По причине приветливой местности к нам наезжали летом городские. Не знатные курортники, конечно, а самый щуплый народ, уцелевшая интеллигенция. Селились с детишками по хатам, поедали «кавуны» и плескались в реке. Помню как-то в воскресенье сидел я на берегу и ловил бубырей, рыбешку, которая водится наверно только в нашей Ворскле. Вернее и не рыба вовсе, а переходная ступень от головастика к рыбе. В палец длиной и полупрозрачная.
Словом бубыри сущая дрянь, интерес мой был в другом. Поджидал я одну городскую дивчину, подавальщицу в нарпитовской столовке. Приходила она обыкновенно купаться в полдень. Черноглазая, Христиной звали. Познакомился я с ней в околотке, приводила мальченку вскрыть на пальце нарыв. После операции спрашиваю:
— Ну, Гриша, как себя чувствуешь?
Нахальный мальчишка усмехнулся и вдруг захрюкал. Очень натурально захрюкал паршивец.
— Ты чего?! — удивилась было мать. Потом на меня взглянула, вспыхнула, и как отвесит сыну оплеуху. Звонкую, не по заслугам тяжелую. Мензурки на столе и те задребезжали.
