Однако довольно скоро мирная станичная жизнь закончилась. Домой из армии стали возвращаться казаки, принося с собой вести о беспорядках и хаосе. Мама не имела никаких известий из Воронежа, почти ничего не знала об отце. Рассказы о поджогах помещичьих усадеб, арестах помещиков и осквернении церквей вселяли беспокойство и страх. В стране началась Гражданская война, неумолимо двигавшаяся к югу, появились слухи о зверствах Красной армии. Казаки, все еще верные правительству Керенского, вступили в Белую армию. То же сделал и мой отец.
Гражданская война длилась около четырех лет. Сначала белым помогали союзники, но Европа сама была изнурена длительной войной, и если бы даже правители союзных стран захотели по-настоящему поддержать правительство Керенского, они бы столкнулись с серьезной оппозицией в своих странах.
Коммунистическая пропаганда представляла большевистский переворот истинной революцией — священным символом борьбы народа с тиранией. Это напоминало революции прошлого: красные боролись за братство, равенство и справедливость против деспотизма царей. (Тот факт, что Николай II больше не правил Россией, казалось, не имел уже никакого значения.) Коммунизм был интернациональным явлением, и Ленин мечтал о мировой революции. Его утопическую мечту о мире, свободном от всех зол прошлого и настоящего, разделяла значительная часть интеллигенции. В Соединенных Штатах большевистская революция нашла немало сторонников. Западные интеллектуалы довольно долго жили этой мечтой и отказались от нее только тогда, когда удостоверились в том, что новый режим «не работал». Увы, это произошло слишком поздно, чтобы помочь Белой армии!
После развала русско-германского фронта в 1917-м мой отец сумел добраться до Кореновской. В доме у нас все сразу стало как-то по-другому. Одетый в офицерскую форму с золотыми пуговицами, высокие блестящие сапоги (няня чистила их каждое утро), с пахнущим кожей ремнем, с громким голосом, он сразу стал центром всей нашей домашней жизни. Мама от него не отходила, я слышала, как они разговаривали и смеялись до глубокой ночи. Я не очень понимала, кто этот восхитительный человек: слово «отец» очень мало для меня значило, я ведь почти не видела его за свою пятилетнюю жизнь. Но я была им очарована и очень огорчилась, когда он уехал, тем более что с ним уехала и мама. Школа закрылась: старшие уходили на войну, а мальчикам и девочкам нужно было работать на хуторах.
