Вот так и вышло, что еду я завтра не в Дмитров к Волуеву, а снова в Троицу. А к Волуеву в помощь войско пойдет из Москвы завтра же. А князь Михаил остается в Москве, ибо не сумел испросить у царя себе отпуску. Я же в Троице мешкать не стану, а поеду оттуда немедля к воеводе Григорию.
Доехал до Троицы чуть жив. Дорогой коня в грязи по шею утопил, насилу его проезжавшие стрельцы из той грязи вытащили. Дал им за это рубль, а хотели два. Потому что работа претяжкая: и сами они, стрельцы, не раз и не два увязали, и кони их. И все с ног до головы замарались.
В Троице я никому ничего не стал рассказывать, а только попросил баню истопить и водочки маленько, чтобы согреться. Но и после бани я языку воли не давал и говорил только то, что и так всем известно. И ничего тайного не разболтал, хоть и трудно было умолчать. Слуга Пимен меня похвалил:
— Что это сталось с тобой, Данило? И не узнать тебя, как ты на государевой службе преобразился. Раньше-то мы не ведали, куда от твоей болтовни спрятаться, а теперь из тебя слова не вытянешь.
Грамоту Аврамиеву передал я архимандриту, как было велено, и изустный наказ ему пересказал.
Отдохну до Христова дня, а потом в Дмитров поеду.
В Троице теперь народу полным-полно. Больше людей никудышных, но и работников много. Кое-какие храмины уже починили. Кирпичей кругом навалены преогромные кучи. У Красных ворот начали новое забрало ставить, на две сажени выше прежнего.
Христос воскресе!
Завтра уезжаю. Архимандрит Иоасаф призвал меня и дал такой наказ:
— Ты, Данило, пойдешь теперь с Григорьем Волуевым на гетмана Рожинского и его воров. Передай же Григорию, пусть что хочет делает с гетманом и с войском его, но одно вы должны исполнить хоть бы и ценою жизни. В плену у гетмана преславный святитель Филарет, митрополит Ростовский. Его вам надлежит освободить и в Москву доставить живого и здравого. Если этого не сделаете, то и весь ваш труд будет всуе.
Я же ответил архимандриту, что непременно скажу о том Григорию и сам порадею, насколько станет сил моих, лишь бы освободить святителя Филарета Никитича. Мне об этом же Филарете и келарь Аврамий наказывал, чтобы непременно мы с Григорием его из плена вызволили. Потому что этот святой муж, святитель Филарет, один стоит тысячи воинов, и с ним нам будет поваднее безбожных побивать и православную веру охранять.
Выехал из Троицы чуть свет с двунадесятью людьми служилыми, да с пятьюдесятью меринами, да с четырьмя возами со всякими припасами. Вечером приехали в Дмитров.
