И была там великая битва между поляками Рожинского и казаками, которые хотели к царику пристать. И полегло в той битве 2000 воровских казаков. А пока они бились, другие 7000 казаков убежали от Рожинского к королю Жигимонту под Смоленск.
Русские же изменники отрядили к Жигимонту посольство просить сына его, нечестивого королевича Владислава Жигимонтовича, на российский престол. А в посольстве том поехали под Смоленск подлейшие из изменников — Ивашка Грамотин да Мишка Салтыков (те самые, что под Троицей обмануть нас пытались и лгали, будто князь Михайло Скопин под Тверью ворам передался), а с ними Федька Андронов, да Васька Мосальский, да Юшка Хворостинин, да Федька Мещерский.
А царица воровская Маринка Мнишкова испугалась, что Рожинский ее схватит и неволею в литовскую землю отправит, и убежала тайком из табора, как прежде муж ее. Убегая, оставила она письмо польскому и литовскому войску, а в письме том такие слова:
«Покинутая и преданная теми, кто клялся защищать меня и честь мою, я вынуждена искать спасения в бегстве. Гетман Рожинский хочет меня выдать нечестивому королю Жигимонту, король же никаких прав не имеет ни на меня, ни на царство мое. А еще я знаю, что вы меня блудницей называете и всякими прочими дурными словами облаиваете. Я же, будучи царицей Московской и властительницей бесчисленных народов, ни за что не соглашусь вернуться в звание польской дворянки. Поэтому оставляю вас в твердой вере, что вы не забудете своих клятв, данных мне и моему супругу, и обещанных вам наград.»
Когда это письмо прочитали перед войском, поляки окончательно взбунтовались и едва Рожинского не убили, насилу он их отговорил. А этих казаков, которые к нам в плен попались, Рожинский послал Маринку догонять. Потому что она будто бы не в Калугу поехала к вору, а к Сапеге в Дмитров.
Воевода Григорий повелел тех казаков накрепко связать и везти поскорее в Троицу к Михаилу Васильевичу. А еще повелел на холме у дороги деревья рубить и строить острожек, чтобы надежнее дорогу охранять.
Караулим дорогу по-прежнему, только теперь уже не в овраге хоронимся, а в острожке сидим, за рублеными стенами. Вчера поймали поляков-сапежинцев, которых из Дмитрова послали за припасами. Напали мы на них всем множеством из засады. Они и защищаться не могли, потому что вовсе не ждали такого храброго и многочисленного на себя нападения. Не успели и сабель достать. Я в том деле был и вместе с товарищами моими ударил смело на еретиков.
