Я пошел к воеводе Григорию Борисовичу просить за пана Мартьяша. Но воевода меня слушать не стал; сам же был угрюм и немногословен. Ведь с Мартьяшем была у него крепкая дружба. Сказал мне только:
— Оставь, все это без пользы. Или ты хочешь, чтобы и меня в пытку отдали и сообщником нарекли? Ступай прочь, не докучай мне попусту.
А вечером нынче видел я пана Немка в Мартьяшевых красивых одеждах.
Во время вылазки окружили Немка на нижнем огороде пешие русские изменники. Он же шапкой замахал и предался им, ушел во вражеские станы.
Вот и решай всяк как может, кто из двух панов был изменник.
Благие вести. Ночью прополз в монастырь сквозь литовские заставы даточный человек Еремей Кобылин с грамотой от храброго князя Михайла Васильевича Скопина (на него же мы всю надежду возлагаем: он один нас может спасти).
Прочитали дьяки грамоту в монастырском дворе громко. Говорилось же в ней, что посольство князя Михайла к королю шведскому Карлусу девятому ездило не напрасно. Пришли из шведской земли на помощь земле московской вольные воеводы Ивельгор и Яков Понтусов Велегард с отборными дружинами. Многие крепости по пути отбирая у поляков и воров, марта в 30 день достигли они Новагорода.
Ко князю Михаилу многие полки русских людей собираются, из городов полуночной страны и от Студеного моря. А иные города уже сами отложились от тушинского самозванца.
Пишет нам Михаил Васильевич, что в пути не медлит, и у городов в долгих осадах не стоит, а только бьет литву в открытых схватках в чистом поле, и, поскольку возможно, спешит на выручку Троицкому Сергиеву монастырю и царствующему граду Москве.
А тушинский царик собирает по всем городам самых яростных ратоборцев и верных ему русских изменников, и посылает их против князя Михайла и немцев; начальствует же над войском этим гетман Зборовский. Июня 17-го дня был бой у поляков с немцами под градом Торжком. Зборовский, не сумев одолеть шведскую рать, отошел в город Тверь и там утвердился. И теперь князь Михайло со всем воинством идет к Твери.
«Как только расчищу к вам путь острием меча, — пишет князь Михайло. — Тотчас пришлю большой отряд, чтобы вызволил вас из осады».
От такой радостной вести мы возрадовались сердцем. А монастырские начальники отворили погреба и учинили нам обед на славу: вдоволь дали хлеба, и щей, и гороха с рыбой, и даже медом попотчевали. А такой пир для житниц и кладовых монастырских теперь бремя не большое: ведь мало осталось нас, едоков.
