– Я в нем пойду, – решительно сказала я, слегка закатывая рукава.
– Только осторожно, – взмолилась Альжбетка, – оно у меня на все случаи жизни.
– Универсальное, что ли? – ехидно спросила Солька.
– Да, и нечего смеяться, оно, между прочим, стоит две тысячи долларов.
– Сколько? – воскликнули мы с Солькой.
Вообще-то, теперь у нас деньги были, и весьма приличную сумму на всякий случай я взяла с собой, но все же платье за такие деньги никак не укладывалось у меня в голове. То есть я знаю, что на свете есть платья и подороже, но, пожалуй, это первое за такую цену, которое я не только подержала в руках, но еще и надела.
– Выклянчила у кого-то? – спросила Солька.
– Вовсе нет, мои поклонники сами меня балуют, – фыркнула Альжбетка.
– Не сомневаюсь, – скептически сжав губы, сказала Солька.
Кто еще может идти устраиваться на работу на место горничной в платье за две тысячи долларов – только я!
– Хорошо, что оно у тебя не новое, – сказала я, поглядывая на себя в зеркало, – хоть не выглядит на такие деньги.
– Что? – обиделась сразу Альжбетка. – Ничего ты не понимаешь в платьях, я его всего раз пять надевала.
Я вздохнула и сказала:
– Присядем на дорожку.
– Присядем, – кивнула Солька.
Мы дружно расположились на кроватях, вздохнули и переглянулись.
– Ты не волнуйся, – приободрила меня Солька, – все будет хорошо, я тут за всем пригляжу.
– Мы вместе приглядим, – поправила ее Альжбетка.
Я посмотрела на свои кроссовки и спросила:
– А хрустальных башмачков у тебя нет?
Альжбетка стала рыться в своей огромной сумке и через минуту достала черные туфли. Как ни странно, каблук был вполне приемлемый – невысокий и устойчивый.
– Они мне велики, – сказала я, любуясь на свою ногу с повисшей на ней туфлей.
– Я сейчас газеты напихаю в мысок, – засуетилась сердобольная Солька.
Вот так, в платье за две тысячи долларов и в туфлях, набитых газетой, я направилась в сторону нашего будущего богатства. По дороге я продумывала линию поведения, но запуталась в мыслях уже на полпути и решила, что просто поплыву по течению. Подойдя к забору, я достала объявление и решительно позвонила три раза. Калитку, которая больше напоминала пуленепробиваемую дверь, открыла мне шустрая маленькая женщина.
– По объявлению? – спросила она, оглядывая меня с ног до головы.
Я протянула бумажку и, решив пока не открывать рот, просто кивнула.
– Иди за мной, с дорожки не сворачивай, тут все посажено не для того, чтобы топтать.
