Необычность преобразившейся планеты, окутанной облаками, сильно контрастировала с почти кухонным уютом «Союза», и порой казалось: все, что творится за иллюминаторами, – просто световое шоу, ничего настоящего.
На десятый день, ближе к полудню, Сейбл просунула голову в отверстие люка, соединявшего посадочный модуль с жилым отсеком.
– Если у вас не назначено других встреч, – объявила она, – думаю, нам надо поговорить.
Мужчины полулежали в креслах, укрывшись тонкими одеялами, и старались не смотреть друг на друга. Сейбл скользнула на свое место.
– У нас все заканчивается, – без обиняков начала Сейбл. – Заканчивается еда, вода. Воздух затхлый, сырость жуткая, и у меня не осталось тампонов.
Муса попробовал возразить:
– Но ситуация на Земле не нормализовалась...
– Ой, перестань, Муса, – рявкнула Сейбл. – Разве не ясно, что ситуация теперь никогда не нормализуется? Что бы ни случилось с Землей – ну, в общем, похоже, теперь так и будет. И с Землей, и с нами.
– Мы не можем приземлиться, – негромко проговорил Николай. – У нас нет поддержки с Земли.
– Технически, – заметил Муса, – мы могли бы произвести посадку самостоятельно. Автоматизированные системы «Союза»...
– Вот-вот, – подхватила Сейбл. – Это тот самый «маленький космический кораблик, который много чего умел», так ведь?
– Но кто нас будет извлекать из модуля? – не отступался Николай. – Ни вертолетов, ни медиков. Мы все провели в космосе три месяца и еще десять незапланированных дней. Мы все будем слабыми, как котята. Мы не сможем сами выбраться из посадочного модуля.
– Тогда, – проворчал Муса, – нужно совершить посадку где-то поблизости от людей – от любых людей – и положиться на их милосердие.
– Это не самая лучшая перспектива, – высказалась Сейбл, – но какой у нас выбор? Оставаться на орбите? Ты этого хочешь, Ник? Торчать тут и делать снимки, пока у тебя от жажды язык к нёбу не присохнет?
Николай ответил:
– Возможно, такой конец все же лучше того, что нас может ожидать внизу.
Здесь, внутри постепенно умирающего «Союза», он хотя бы находился в знакомой среде. Он не имел ни малейшего представления о том, что они увидят, совершив посадку, и не был уверен в том, что у него хватит храбрости увидеть это.
Муса протянул свою медвежью ручищу и опустил на колено Николая.
– Ни тренировки, ни наши традиции – ничто не подготовило нас к тому, что происходит теперь. Но мы – русские. И если мы – последние русские на свете, что вполне может быть, то мы должны жить или умереть с подобающим достоинством.
