Реакция Сейбл оказалась предсказуемой.
– Где ее делали, эту хрень? На тракторном заводе? Муса словно бы только и ждал этого мгновения.
– Сейбл, я целых три месяца слушал, как ты шлепаешь губами, и поскольку там ты была командиром, я поделать ничего не мог. Но на «Союзе» командую я, Муса Кироманович Иванов. И до тех пор, пока не откроется люк, пока нас не вытащит отсюда встречающая команда, вы, мэм, будете помал... Лучше я по-английски скажу: Shut the fuck up!*[5]
Сейбл процедила сквозь зубы:
– Ты за это заплатишь, Муса!
Муса только ухмыльнулся и отвернулся от нее.
В спускаемом модуле находилось много разной аппаратуры, в том числе главный пульт управления кораблем, а также устройства, необходимые для возвращения на Землю: парашюты, надувные плоты, аварийные пайки, все необходимое для выживания. Стенки кабины покрывал специальный амортизирующий пластик. Кое-где к стенкам были прикреплены капсулы с материалами, взятыми с МКС, – пробы крови и кала космонавтов, образцы выращенных на станции растений: зеленого горошка и фруктовых деревьев, которые Николай выращивал там самолично. Из-за всего этого пространства для людей было еще меньше.
Но посреди всей этой тесноты свободными оставались окошки-иллюминаторы – справа и слева, с той стороны, где сидел Коля. За иллюминатором он видел черноту космоса, ломтик ярко-голубой Земли, разные конструкции и покрытые вмятинами от мелких метеоритов стенки обшивки орбитальной станции, ярко освещенной Солнцем. «Союз», все еще пристыкованный к станции, повторял медленное вращение грандиозной МКС. На лицо Коли ложились тени.
Муса, выполняя протокол проверки систем перед отстыковкой, провел переговоры с центром управления полетом и экипажем МКС. Николаю делать было почти нечего: самым главным занятием для него стала проверка герметичности скафандра. Это был русский корабль, и в отличие от инженерной традиции американцев, делавших акцент на пилотировании, здесь большинство систем действовало автоматически. Сейбл, нажимая на разные кнопки и клавиши, продолжала ворчать, поскольку кнопки и клавиши располагались так, что к ним нужно было тянуться и наклоняться. С некоторыми космонавты научились обходиться с помощью деревянной палочки. Но Коля почему-то гордился старомодным, утилитарным дизайном корабля.
«Союз» походил на зеленую перечницу, из цилиндрического корпуса которой торчали кружевные крылья солнечных батарей. Из иллюминаторов космической станции «Союз» выглядел некрасивым насекомым: в сравнении с новенькими американскими космопланами он и вправду был громоздок и неуклюж. Однако «Союз» был кораблем весьма почтенным. Он родился во времена «холодной войны» и на самом деле предназначался для полета на Луну. Удивительно, но «Союзы» летали вдвое дольше, чем Коля жил на свете. Конечно, теперь, в две тысячи тридцать седьмом, люди обосновались на Луне, и на этот раз среди них были русские! Но в таких экзотических путешествиях для «Союза» места не находилось. Эти верные трудяги сновали челноками от МКС на Землю и обратно. Научный потенциал МКС был давным-давно перекрыт лунными программами, а технический – экспедициями на Марс, и все-таки МКС оставалась на орбите, где ее поддерживали политическая инерция и гордость.
