Костя не мог видеть, куда его доставили, потому что его голову замотали в мешок. Его без объяснений упрятали, как понял Житухин, в бункер под землей. Потерпевший крушение парапланерист был изумлен таким поворотом и все свое негодование излил на металлической двери. Ее оглушительный грохот давал упоение. "Может, хоть теперь со мной поговорят? — думал Костя, злобно колотя в гудящую дверь руками, ногами и периодически — крепким задом. — Должен же я знать, что все это значит, и, главное, сколько меня будут здесь держать?! Ну, расписку дам о неразглашении, если надо. Да кто мне поверит, в конце концов? И вообще я ничего не видел и ничего не знаю".
— Я ничего не знаю, слышите?! Выпустите меня отсюда! — кричал он в каждый из четырех углов под потолком.
Однако его никто не посетил, кроме курносого парня в штатском. Курносый открыл окошечко в двери, сунул миску с едой и питье и тут же закрыл окошечко.
— Э, пацан!!! — завопил Костя и снова взялся колотить в дверь, пока не устал. "Голодовка!" — торжественно провозгласил про себя Житухин. Десять минут спустя он съел все до крошки и выпил компот. Вкусно!
"Бункер" представлял собой помещение четыре на четыре метра с потолком в два с половиной и содержал металлическую койку и стол. В углу стояла банальная параша. Именно она вызывала в Косте особенное сопротивление. Больше ничего там не было. Костя затосковал. Сначала он вспоминал дела, которые надо было сделать за сегодняшний день, потом дела сами собой отпали, и Костя стал думать о Наташке. Чем она ему нравилась — так это неизменно хорошим настроением. Смешливая, улыбчивая девушка. И ему всегда настроение поднимет, растормошит. Интересно, что бы она сейчас сказала? С ней бы здесь не было так тоскливо. Нет, не надо ее сюда… "А ведь я так хотел завтра посмотреть солнечное затмение! — злобно думал Костя. — Как я его ждал! Небось, никто из этих остолопов, которые меня здесь держат — незаконно, между прочим! — не ждет затмение так, как я! Ну, если меня до завтра не выпустят!.."
По Костиным представлениям, уже истекли сутки. Парень измаялся. "Бункер" был исхожен вдоль и поперек. Раздражение и злость накапливались, и Костя время от времени частично сбрасывал его, выколачивая из двери оглушительные звуки. Можно было гордиться тем, что его подстрелили из какого-то невиданного оружия, возможно, еще не доработанного, видеть которое не стоило. Но Костя совсем о том не думал. Яркое воспоминание стерлось и задвинулось куда-то в темный угол.
