— Я думаю, что это расчищает путь для вас, если вы все еще хотите Стивена, — сказала она металлическим голосом. — Почему они вам не разрешат? Вы самый прекрасный человек, с которым агентство когда-либо имело дело. А я большая дура… Мег мне все рассказала, Кайл. Я знаю о хирургических операциях, которые вы делаете. Я знаю о фонде, оказывающем поддержку Стивену и другим. Я также убедилась, что все мои обвинения были несправедливы и необоснованы. Что еще сказать, кроме того, что я очень, очень сожалею, что не доверяла вам?
— Извинение принято. — Она не слышала, как он подошел, но когда она открыла глаза, он стоял совсем близко, на расстоянии лишь двух футов, его лицо было решительным. Он был сейчас необыкновенно привлекателен, и ей, как никогда прежде, захотелось восстановить их прежние отношения, чтобы уже ничего не стояло между ними.
— Я плохо отвечала на вашу доброту, — сказала она нежно.
— Доброта тут ни при чем. — Он засмеялся нетерпеливым смехом, протянул руку, лаская завитки ее волос красно-золотистого цвета, затем прижал их к своей щеке. — Рейн… иногда я немножко схожу от вас с ума. Тогда я говорю себе, что вы не так уж и глупы.
— Вы избегали меня? — Рейн обиженно посмотрела на него.
— Почему вам не хотелось просто все объяснить мне и поверить в мою искренность?
— Вы не давали мне этой возможности, — сказал Кайл невесело. — Это было похоже на то, будто я в отчаянии бьюсь каждый раз головой о кирпичную стену. Но помните, я уже как-то сказал вам, что вы ошиблись, и ждал, что следующий шаг к примирению будет с вашей стороны. — Он взял ее за плечи, будто хотел потрясти, но не сделал этого. — Я все еще жду, леди.
— Я скучала по вас, — прошептала Рейн, глядя на него огромными серыми глазами.
— Да? — подхватил Кайл, и лицо его оживилось страстью. — Докажите мне это.
Он действительно поймал момент ее чувственного порыва. Вздохнув и ощущая, как облегчается ее душа, еще недавно задавленная тяжестью, Рейн на цыпочках подошла к нему и обняла его за шею. Он стоял, не шелохнувшись, чтобы не спугнуть ее, а его лучистые глаза придавали ей храбрости. Прожигая его взглядом, она прижалась к нему впервые сама всем телом, как бы ставя печать на документе о том, что поступает в его безраздельное владение. Со счастливой улыбкой она целовала его плотно сжатые губы, стала нежно ласкать его прикосновениями рук. Но даже это не воспламенило его. Вместо того чтобы, как прежде, исступленно тискать ее тело и впиваться в губы, он просто обнял ее, сказав, видимо, вполне искренне, но как-то «приземленно»:
