— Я не должна спрашивать, «почему». — Фелисити стала жесткой. — Твои чувства, это не мое дело. Но, Рейн, ты пренебрегаешь нашим общим магазином, я имею право протестовать.
— Пренебрегаю? — удивленно спросила Рейн. — Ты вряд ли назовешь это пренебрежением, если я буду здесь более 60-ти часов в неделю.
— Я не думаю, что это будет так. И меня бесит, что когда мы подошли к пику нашей торговой карьеры, у тебя вдруг возобладали другие интересы! — Она дрожащей рукой потушила недокуренную сигарету. — Я не могу поверить, что ты рискуешь бизнесом ради ребенка, которого никогда раньше не видела и никогда не увидишь, едва кончится этот месяц. Я думаю, что у тебя и передо мной есть какие-то обязательства.
— Да, у меня есть обязательства, — сказала Рейн тихо, сдерживая желание сказать, что причиной дурацкого раздражения Фелисити был Брайан Китон, так как ее подруга сама об этом знала. Слово «никогда», сказанное в связи со Стивеном, вызвало у Рейн мгновенную острую боль, но она закончила фразу относительно миролюбиво:
— Но эти обязательства не равнозначны бессердечному фанатизму.
— Понимаю, — в черных глазах Фелисити было недоверие и язвительность. — Ты имеешь в виду, что магазин «Рейн Бо Шоп» может и подождать, пока его патронесса приведет в порядок свои чувства.
— Ну, слушай, ты меня достаточно хорошо знаешь. — Рейн становилась все более раздражительной. — Я не собираюсь пренебрегать моей работой, Фелисити. Если будет надо, я всегда могу взять, например, бухгалтерскую работу на дом, не В ущерб основному времени моей торговле в магазине.
Фелисити не сказала ничего в ответ, и Рейн поняла, что она скорее переживает не столько за магазин, сколько из-за неудач на личном фронте…
В эти дни для Рейн компенсацией за все огорчения был Стивен. Радость в его блестящих голубых глазах, когда он видел ее, мгновенно вытесняла из ее головы все неприятные шероховатости проведенного дня. Афиша, добытая по случаю, была развернута перед малышом и встречена им восхищенным возгласом. Рейн принесла с собой ленту «скотч» и стала приклеивать цветной плакат к двери шкафа, чтобы Стивен мог видеть героев любимых «мультиков», лишь повернув голову, поскольку они были у него на уровне глаз. Отойдя немного, чтобы посмотреть, удачно ли получилось, она услышала его сдавленный смешок. Этот звук затронул радостные струны в ее душе. Вынужденный лежать на спине неподвижно, Стивен имел все права, чтобы капризничать, однако, если не считать первых критических дней, он был удивительно спокоен и послушен. Это поражало Рейн, у которой в первые дни глаза тоже были постоянно «на мокром месте», зато теперь сияли гордостью за малыша, который укрепил ее дух и веру в благополучный исход лечения.
