— Как по-вашему, ограждение необходимо?
— Саймон считал, что да. С тех пор как я работаю здесь, мы огородили, — он вновь показал на карту, обозначив три различных участка, — вот эти пастбища. При этом, правда, приходится чаще перегонять стада, но зато земле дается передышка и трава на ней начинает расти лучше. Саймон был отличным хозяином.
Дина внезапно осознала, как близко друг к другу они стоят, и сделала два шага назад. Рай это заметил. Значит, она так же чувствует близость мужского тела, как он — женского, и ей, как и ему, это не по душе. Чтоб еще больше отдалиться от нее, он вернулся на свой стул перед письменным столом.
Дина тоже села в кресло, взяла карандаш и повертела его в руках. Нахмурившись, она обдумывала ситуацию. Рай не мог представить, что именно стало причиной морщинок на ее лбу — он или ранчо, но подумал, что ей не стоит опасаться того, что он за ней приударит.
— Забудьте об изгороди. Пусть работники занимаются своими обычными делами, — вдруг резко сказала она.
Самолюбие Рая было сильно уязвлено. А он-то надеялся, что она размышляет над своими чувствами к нему…
— Ладно, — немного сдавленным голосом произнес он. — Вы ведь теперь начальник.
Он обомлел, увидев, как заблестели от слез ее глаза, и понял, что сделал ей больно. Однако разговаривать с Диной Колби было не так-то просто. Он не понимал ее. Она явно что-то скрывает, и ему ужасно хотелось узнать, что именно.
Он наклонился к ней с виноватым видом.
— Простите, если я сказал что-то не так, — мягко произнес он.
Дина носовым платком вытерла глаза:
— Вы здесь ни при чем. Вы же ничего не знаете…
— Не спорю. Но я умею хорошо слушать. Дина.
— Может, и так, но я не очень-то умею говорить. — А может, рассказать ему обо всем?
Нет, нельзя, как бы ни было заманчиво облегчить боль, разделив ее с другим… — Хм…, посмотрим, на чем мы остановились, — пробормотала она невнятно, отчаянно пытаясь взять себя в руки. Ее заплаканные глаза встретились с глазами Рая. — Вы с отцом регулярно совещались относительно работ на ранчо?
— Хотите, чтобы мы с вами проводили совещания?
— Думаю, это было бы разумно. А как вы считаете?
— Я не против. Мне прийти к вам завтра вечером?
— Думаю…, думаю, да… Рай поднялся.
— Я приду. Завтра вечером. Если не встретимся раньше. — Он вышел из кабинета, ощущая в груди невыносимое жжение. Он никогда не встречал более несчастного человека, чем Дина, и это было непостижимо. Да, она имеет право на траур, однако за последние пятнадцать минут он понял, что ее мучит какое-то более глубокое и болезненное чувство.
