— Нет, не помню. У меня голова раскалывается. Пожалуй, пойду прилягу на часок.
— Вот и правильно.
Дина пошла в ванную, проглотила еще две таблетки от головной боли, запив их водой, а затем отправилась в спальню, легла на кровать, закрыла глаза и заснула.
На следующее утро Дина даже не сомневалась, что переживет похороны, не упав в обморок. Ночью к ней вернулась спасительная эмоциональная глухота. Она машинально приняла душ, оделась и легко позавтракала.
Как она и подозревала, на заупокойной службе присутствовало уйма народу. Она предупредила распорядителя похорон, что служба должна быть как можно короче. Никаких песнопений, твердо заявила она. Саймон Колби не одобрил бы службу, когда люди рыдают от душераздирающей музыки. Дина тоже не одобряет.
К ее огорчению, большинство пришедших отправились поминать Саймона на ранчо. Каждый из них что-нибудь принес с собой: кекс, ветчину, запеканку. Дина наблюдала за происходящим словно сквозь пелену тумана, исключение составляли лишь несколько неожиданных эпизодов. Например, она едва поверила своим глазам, увидев рядом с собой Томми.
— Здравствуй, Дина. Мне очень жаль твоего отца, хоть он и потрепал нам нервы.
Дина уставилась на человека, за которого когда-то выходила замуж. Томми оставался таким же красавчиком, как и прежде, благоухал одеколоном и имел цветущий вид. Однако она могла бы побиться об заклад, что он либо занял деньги на покупку своей нынешней одежды, либо взял ее напрокат. Она по опыту знала, что Томми ни разу в жизни не отложил ни единого доллара на черный день, вряд ли за время ее отсутствия эта безответственная черта характера переродилась в крайнюю бережливость. А если бы тогда, когда она узнала о смерти Саймона, у нее не было никаких сбережений? Чем бы она заплатила за обратный билет на самолет?
— Здравствуй, Томми, — сказала она, изумляясь тому, что когда-то была без ума влюблена в этого человека. Конечно, в те годы она не знала, что смазливая физиономия — одно-единственное достоинство Томми. Более того, при взгляде на него она почувствовала нечто вроде сожаления.
Он широко улыбнулся ей той очаровательной улыбкой, от которой у нее когда-то бежали мурашки по телу.
— Отлично выглядишь.
Она мрачно ухмыльнулась. Ей бы не удалось выглядеть хуже, даже если бы она того пожелала. Да, ее черное платье было весьма удачно, волосы аккуратно уложены, но лицо было заплаканным и слегка припухшим от слез.
— Не ожидала тебя здесь увидеть, — сказала она. Вспомнив его отзывы о ее отце, она добавила:
