Он сглотнул, почувствовав на пересохших губах вкус песка. «Следующий!» — крикнул он, перекрывая шум.
Юсеф, молодой араб, прилепившийся к Майклу с самого его приезда и вскоре ставший незаменимым его помощником (за все это время Майкл смог освоить лишь по горстке слов из тех нескольких арабских диалектов, что были здесь в ходу), ввел в палатку следующего пациента.
— Скажи ей, пусть взбирается на стол, — сказал Майкл.
Юсеф перевел, но ничего не произошло. Санитар пожал плечами.
Это была закутанная в чадру женщина из кочевого племени — во время войны в Заливе американцы называли таких «Черными Движущимися Объектами». Из всех частей ее тела Майклу были видны только глаза и рука, прикрывавшая лицо складкой одежды в присутствии незнакомого чужестранца. Но по ее походке было видно, что она находится на поздних сроках беременности.
— Я не сделаю тебе ничего плохого, — сказал Майкл. Он подвел ее к передвижному смотровому столу, и она застенчиво и в высшей степени неохотно на него взобралась.
— Вот и славно.
Женщина смотрела в сторону, избегая встречаться с Майклом глазами.
Ее родственники (по крайней мере таковыми они показались Майклу) толпились в палатке позади женщины — пыльная, гогочущая масса донельзя любопытных людей, которым напрочь незнакомо было понятие личного пространства. За ними по-прежнему напирала толпа жаждущих осмотра.
— Юсеф! Скажи им, чтоб выстроились в очередь снаружи! — Майкл отчаянно пытался подавить сквозившую в его голосе усталость.
Он услышал пронзительную арабскую скороговорку Юсефа, обращавшегося к толпе. Люди роптали и переминались с ноги на ногу, не двигаясь с места.
— Акушерку сюда! — отрывисто бросил Майкл.
Из соседней палатки прибежала молодая шведка в униформе; ее выцветшие на солнце волосы были спрятаны под куфию — то ли из уважения к местным обычаям, то ли из-за невозможности вымыть их как следует по причине нехватки воды. Звали ее Ингрид, но красавицей она не была[2].
— Помоги мне ее осмотреть и скажи Сергею, что мне
скоро может понадобиться рентген.
Глаза Ингрид округлились. Рентгеновский аппарат, как и обслуживавший его техник, славился своим капризным характером. Тем не менее она кивнула и отправилась на склад за перчатками и шприцем. Майкл стал шарить в складках чадры, отыскав наконец руку пациентки. Она была теплой и влажной, пульс частил, как у воробышка. Майкл улыбнулся дежурной улыбкой, в глубине души, однако, пугаясь своих возможных открытий — постоянное недоедание и ужасы войны вряд ли принесли пользу.
