Я отрывала лепестки маргаритки два с половиной месяца, так что ради славы натрудила пальцы до мозолей.
Итальянцы не хотели отставать и предложили синьоре Бардо другой шедевр.
Английская поговорка гласит: «Можешь взять, бери!» Я «взяла» и снова уехала в Рим.
Клоуна со мной не было, Вадим приезжал редко, и я утешалась любовью по-итальянски с неким красавцем — исполнителем сентиментальных песенок. Каждый вечер я заходила в кабаре, где он выступал. Голос его был нежен, обволакивающ, в кафе мне было уютно, и я всю ночь танцевала, смеялась и забывала, что завтра в 6 утра у меня встреча. Встречалась я в столь ранний час с Нероном, то есть с Альберто Сорди в роли Нерона. Я играла Помпею, Глория Свенсон — Агриппину, Витторио Де Сика — уже не помню, кого…
Именно тогда я впервые в жизни почувствовала свою «звездную» власть.
Помпея должна была принять знаменитую молочную ванну, и я предвкушала пользу для кожи… Каково же было мое разочарование, когда я узнала, что гигантская ванна, почти бассейн, наполнена крахмалом! Я не желала входить в нее: не хватало накрахмалиться, как воротничок сорочки!..
Я в слезы. В общем, устроила сцену.
Поднялась суматоха… А не крахмал — что же тогда? Говорю: «Молоко». Все с ужасом ждут, что я потребую не простое молоко, а ослиное, но нет, я не капризная, ослиного не надо! И все-таки столько молока — бешеные деньги! Что делать? Разбавить водой. Половину на половину! Сказано — сделано. Получила я ванну из молока полуторапроцентной жирности!
Но Бог меня наказал.
Сцена снималась два дня. В первый я гордо и блаженно окунулась в свежее тепловатое молочко… Юпитеры, жара, грим, долгие часы съемки… Под конец я плескалась в мерзкой створоженной простокваше. Завтра в нее не окунешься. Вышла я из ванной в жалком виде и на другой день согласилась на крахмал. Так закончились мои римские каникулы и звездные капризы.
С опытом и без денег я вернулась во Францию.
И опять очутилась в своей квартирке-душегубке на улице Шардон-Лагаш в Париже, который показался тесным и тусклым мне, восходящей звезде. В Риме я привыкла к величине и величию, а тут царила ограниченность, мне невыносимая!
Чтобы не сидеть без дела в ожидании очередного дрянного фильма, я приняла приглашение пообедать перед телекамерами у Мориса Шевалье в Марн-ля-Кокет и попозировать художнику Ван Донгену. Я была известна, они — прославлены! Ван Донген, перед которым я преклонялась, написал с меня превосходный портрет. Телевидение снимало Ван Донгена за работой, а заодно и меня…
