в нынешней Харьковской губ., впадающая в р. Уды, приток Донца
[20]. В этом названии „Угрин“ (как и в р. Угре) действительно нельзя опять не видеть следа Угров, которые в течение некоторого (не слишком незначительного) времени кочевали в этой местности. И это название, без сомнения, было дано Славянами, которые следовательно в ту эпоху уже жили в этих краях
[21].
Что касается упоминания Константином реки Χιγγυλούς (где, без сомнения, разумеется Ингул или Ингулец), протекающей в Лебедии, то оно никак не дает еще права отыскивать эту страну по ту (правую) сторону Днепра, а свидетельствует, по нашему мнению, лишь о том, что Мадьяры, приютившись во владениях хозарских, не ограничили своих скитаний и хищнических предприятий какою-нибудь определенною местностью; напротив, отдельные их отряды, вскоре по прибытии в придонскую степь, продолжали движение на юг и юго-запад, располагаясь своими „вежами“ то тут, то там, где позволяли обстоятельства и природные условия, и совершая в то же время грабительские набеги в разные стороны. Оттого-то они так рано (в перв. полов. IX в.) появляются уже на нижнем Дунае и затем на Крымском полуострове.
Выдержка из письма Н. Я. Данилевского
Я считаю, что тот путь, которым вы заставляете идти предков нынешних Мадьяр из их прародины в Лебедию есть путь невозможный. Прежде всего позвольте сделать одно замечание. Говорю о путях торговых в Биармию, кроме западного и восточного, против которых ничего возразить нельзя. Но был еще, говорите вы, средний путь, и назначаете его по Дону до верховьев и Пронею в Оку. Я думаю, таких был не один, а много. Вы сами назначаете другой для Мадьяр в Лебедию — Упой и в верхний Дон, следовательно и торговля могла тут идти, но почему же ей было не следовать с Дона в Воронеж и оттуда Цной, почему не идти Хопром и потом Сурой, совершенно минуя Оку, — ведь тут большой крюк выкидывается. Но это только так, к слову. Этим я хотел только показать, что если Уграм надо было идти путем, проложенным прежде торговлею, то они могли выбрать любой и всего лучше кратчайший. Впрочем, что до меня касается, то я полагаю, что ни одним из этих путей они идти не могли, и все по одной и той же причине, что по всем этим путям они перемерли бы с голоду. „Средством их пропитания по пути были, разумеется, все те же охота и рыболовство, т. е. занятия, которыми они существовали и на родине“. — Но позвольте, сколько же их было? Мало не могло быть, — иначе они распустились бы в массе других народов, да и не могли бы размножиться через 60–70 лет их пребывания в Лебедии и Ателькузу на столько, чтоб вынесши много войн, в особенности две с Болгарами (и Печенегами в Ателькузу) явиться уже могучею ордою на Дунае и Тиссе. В приведенном вами свидетельстве ибн-Дасты говорится, что они выступали в них с 20,000 всадников. Таково, значит, было число выставляемых ими воинов, следовательно все число душ с женщинами и детьми должно было доходить по крайней мере до 80,000 и, вероятно, до 100,000 человек. У нас в казацких войсках, где все взрослое мужское население служит, при величайшем напряжении сил выставляется
