- Держись! - крикнула мне Юнона, и нас снова окутала фиолетовая мгла.
Меня дернуло, тряхнуло, потом закружило с умопомрачительной скоростью, к горлу вновь подступила тошнота, а к довершению ко всему что-то сильно ударило меня под дых, и лишь отчаянным усилием воли я заставил себя не скрутиться в бараний рог - но на несколько долгих, как вечность, секунд дыхание у меня все же перехватило. Да, путешествовать с моей матушкой по Тоннелю не мед! Для того, чтобы безропотно снести все это, требуется включенная на полную мощность сыновья почтительность. Я никогда прежде не пересекал Грань Хаоса, но был уверен, что смог бы обойтись без такой соматической встряски.
Мы пронеслись сквозь океан бушующей энергии и нырнули в пространство, которое опровергало все эвклидовы представления о перспективе. Мир нелинейных и непостоянных во времени законов, мир парадоксов, абсурда и безумия, мир сумасшедшей геометрии и шизофренической логики...
Желудок мой снова взбунтовался, когда мы на огромной скорости пересекли область, где геодезические расходились веером, искажая не только перспективу, но и наши тела. Не знаю, что чувствовала при этом Юнона, но у меня было такое ощущение, словно я вывернут наизнанку.
Откуда не возьмись, перед нами возникла каменная глыба. Я не на шутку испугался, что мы сейчас врежемся в нее, однако в последний момент она внезапно раскрылась, подобно бутону розы в ускоренном фильме, и поглотила нас целиком.
Посадка была довольно мягкой, и после всех маминых фортелей я был приятно удивлен, ибо ожидал худшего. Мы оказались в помещении, где геометрия была более или менее нормальной, во всяком случае стабильной. Ни окон, ни дверей видно не было; свет излучал пол, выложенный разноцветной мозаикой. Все стены и сводчатый потолок сплошь были покрыты фресками, изумительные по своей красоте и жуткими по содержанию. Они производили столь сильное впечатление, что даже такому неискушенному в живописи дилетанту, как я, было совершенно ясно, что вышли они из-под кисти великого мастера. Изображенные на фресках сцены были яркими, убедительными и динамичными; они поражали воображение, приводили в восторг, вселяли ужас. Тщательная проработка всех деталей, вплоть до самых мельчайших и незначительных, едва заметных взгляду, создавали впечатление внезапно застывшей в движении реальности, готовой в любой момент снова ожить и сойти со стен, заполнив собой все пространство...
Я стряхнул с себя наваждение и передернул плечами. Зрелище было настолько жутким и отвратительным, что казалось в высшей степени прекрасным. Да, будь я издателем, то обеими руками ухватился бы за возможность использовать фрагменты этой росписи в качестве иллюстраций к Данте Алигьери.
