- Вовсе нет, золотко. Уж я-то знаю, с какой легкостью любовь преодолевает все кастовые предрассудки, сметает все преграды, стоящие у нее на пути... Но сейчас речь о другом.
- О чем же?
- О том, как ты восприняла мои советы Габриелю.
- Это бесстыдство!
- Вот именно. Ты считаешь это бесстыдством - и не только то, что я дал эти советы в присутствие женщин, но и то, что я вообще даю такие советы. Следовательно, Монтини с тобой ничего подоб...
В этот момент Бланка зажала ему рот рукой.
- Имей же совесть, Филипп!
Филипп отнял ее руку от своего рта и осыпал ее нежными поцелуями.
- А между тем, - продолжал он, как ни в чем не бывало, - господин де Монтини, насколько мне известно, весьма опытный в таких делах молодой человек. Он не какой-нибудь сопливый юнец, который только то и умеет, что залезть на женщину, а спустя пару минут слезть с нее...
- Замолчи!
- Нет, Бланка, я не буду молчать, - в обличительном порыве заявил Филипп. - Я открою тебе глаза на истинное положение вещей. Ну, сама подумай: чем можно объяснить тот факт, что на третьем месяце любовной связи с таким отъявленным повесой, как Монтини, ты все еще остаешься забитой, невежественной девственницей?
- Я...
- Этому есть лишь одно объяснение. Ты не любишь Монтини. В постели с ним ты чувствуешь себя скованно, неуютно, неуверенно. Ты не отдаешься ему полностью и ему не позволяешь отдаваться тебе целиком. Ты стесняешься его, тебя неотступно преследует страх оказаться в неловком положении. И перед кем? Перед человеком, которого ты, как утверждаешь сама, беззаветно любишь! Я почти уверен, что не единожды ты отталкивала Монтини, когда он, по твоему мнению, "заходил слишком далеко", предлагал тебе "постыдные ласки"...
- Ну все, хватит!
Бланка решительно встала, явно намереваясь указать ему на дверь. Однако Филипп был начеку; он тут же сгреб ее в объятия и усадил к себе на колени.
- Отпусти меня, Филипп! Сейчас же отпусти!
- Спокойно, пташечка! - произнес Филипп с металлом в голосе. - Если ты сию же минуту не уймешься, клянусь, я пренебрегу своими принципами и изнасилую тебя. Сегодня ты так возбуждаешь меня, что я, пожалуй, решусь на этот поступок.
- И покроешь себя позором!
- Ха! Кабы не так! Да ты скорее умрешь, чем обмолвишься кому-нибудь хоть словом. Еще и горничной строго-настрого прикажешь держать язык за зубами. Или я ошибаюсь?
Бланка обречено вздохнула, признавая его правоту.
- Нет, не ошибаешься.
- То-то и оно, - удовлетворенно констатировал Филипп. - Вот мы и пришли к согласию. Теперь, милочка, устраивайся поудобнее - ты даже не представляешь, какая для меня честь служить тебе креслом, - и мы продолжим наш разговор.
