Но вот прямая струя закрутилась воронкой. Стоявшая на берегу выдриха услышала, как ноздри с шипеньем втянули воздух, и нос скрылся. Она тут же скользнула в воду, не подняв ни малейшей зыби. Самец учуял рыбу.
На поверхности заводи стали всплывать пузырьки; две серебряные цепочки разматывались звено за звеном вверх по реке. В двадцати ярдах от воронки, где все еще кружились меж темных ветвей созвездья, показалась плоская голова с тупой мордой и свирепо торчащими усами и снова скрылась — выдра перевернулась так плавно, что лишь чуть-чуть всколыхнула концы воздушных цепей. Для вдоха понадобилось всего полсекунды.
Пузырьки, каждый величиной с плод боярышника, выходя из ноздрей, пробегали по морде и шее и гроздьями поднимались вверх — самец плыл, прижав к груди передние ноги. Поближе к мосту пузыри стали с чернильный орешек — самец заметил рыбу и пустил в ход все четыре перепончатые лапы. Дорожка опять закончилась воронкой у окаймленных водорослями каменных устоев моста, а между быками среднего пролета стремительно пронеслась легкая водяная стрела: проходная кумжа, эта морская форель, ушла на глубину всего в трех дюймах от сомкнувшихся челюстей выдры.
На реке снова наступила тишина, лишь журчала вода среди камней и корневищ. Старый Ног спустился на землю возле дренажной канавы позади дамбы, двумя милями ниже Полупенсового моста. У скирды сена сова только что поймала вторую полевку и проглотила ее целиком, как и первую, пойманную пятью минутами раньше.
Там, где в дальнем конце заводи река цепкой лапой обнимала валуны, кумжа вынырнула из воды, спасаясь от своего злейшего врага. Она упала боком на плоские камни, дернулась разок всем телом и застыла — лишь поднимались и опадали жабры. В тот же миг выдра-самец был рядом. Подняв нос, он втягивал ноздрями воздух; от реки неслось тонкое, прерывистое, сердитое «гиррк-гиррк-гиррк» — угроза самки. Она подбежала к рыбе, выхватила ее у самца и принялась есть.
Пока она ела, разрывая мясо и с хрустом разгрызая кости, самец играл камешком; только когда самка отвернулась от объеденной рыбы, он подошел к ней с приветственным «так-а-так» и лизнул в морду. Ее узкая нижняя челюсть опустилась в широком зевке, открыв белые острые «собачьи» зубы, загнутые назад, чтобы удобнее было удерживать рыбу. Зевок означал, что она довольна. Плывя сюда, самец уже успел поймать и съесть кумжу и теперь был готов поиграть, но самка не последовала за ним в воду. Она почувствовала толчки в животе и повернула прочь от реки.