Потом собрал мудрецов со всего королевства и спрашивает: где девушка с ясными, добрыми глазами?
Три дня и три ночи думали мудрецы, лысины чесали, головами качали, а на четвёртый день говорят королю: «Надо пастуха из темницы выпустить, только он может найти Ясноглазку».
Делать нечего, приказал король пастуха из темницы привести. Прибегают перепуганные палачи, перед королём на колени бухаются и, заикаясь, докладывают: железная цепь цела, каменный столб как стоял, так и стоит, а пастух исчез.
Пуще прежнего рассердился король.
— Найти пастуха живого или мёртвого! — закричал он. — Не то повешу всех до одного!
Разбежались придворные, рыцари и палачи по дворам и садам пастуха искать. А он как ни в чём не бывало на траве посиживает, на дудочке наигрывает, а рядом — королевский гонец, что за него свиней пас, сидит и разинув рот слушает.
Обступили придворные Карлушу и говорят:
— Беги скорей к королю!
— А свиней кто будет сторожить?
— Гонец!
Вот гонец свиней пасёт, на золотой трубе им играет, а свинопас во дворец идёт.
— Тебя кто из тюрьмы выпустил? — набросился король на Карлушу.
— Никто. Я в муравья обратился и в щёлочку пролез.
— Ах, ты колдун! — закричал король и ногами затопал. — Да я тебя живьём на костре сожгу и пепел по ветру развею!
— Воля твоя! Но тогда королевич останется слепым, — говорит пастух.
— Ну, так и быть, помилую тебя — найди только Дануту.
— А обещанная награда? Ведь ты дал королевское слово все виселицы срубить, если твой сын прозреет.
— Подумаешь, королевское слово! Лучше с половиной королевства расстанусь, чем с виселицами.
— От половины королевства я, пожалуй, не откажусь, но виселицы всё равно тебе придётся уничтожить.
— Ах ты наглец! Как ты смеешь мне указывать? Да я тебе голову отрублю, на самой высокой виселице повешу! — кричит король и скипетром изо всех сил по столу колотит.
— Воля твоя — руби голову, вешай! А королевич останется слепым.
— Ладно, будь по-твоему! — согласился хитрый король, а сам решил во что бы то ни стало обмануть пастуха.
Но Карлуша словно догадался, о чём думает король, и говорит:
— Один раз ты меня обманул, и больше я тебе не верю. Пиши грамоту!
Король чуть не лопнул от злости. Чуть не убил дерзкого пастуха. Но тут послышался плач слепого сына, и король смирился: призвал придворного писаря и повелел написать на ослиной шкуре:
— «Я, не божьей, а собственной милостью, король Каласантий XXII, владыка земель, что простираются от моря до моря, где никогда не заходит солнце, обещаю…»
