Невозможно остановиться | страница 39
Ха-ха-ха! — одобряем рассказ. Чья очередь? Теперь Теодоров пьет с Егором Руслановым, закусывает кусочком домашнего сала. Он чувствует какое-то умиление, точно кто-то невидимый мягко гладит его по голове, приговаривая: «Хороший ты парень, Юраша. И друзья у тебя славные. Молодцы вы. Не деретесь, не скандалите, понимаете друг дружку. Так и надо в этой суровой действительности. Продолжайте, с Богом!»
— Что ж это за бабенка была? — спрашивает меня бородатый Егор, белозубо усмехаясь. — И вообще, мы сегодня закадрим кого-нибудь, как считаешь?
— Погоди, дай разгорячиться, — отвечаю я. А насчет происхождения Лизы Семеновой умалчиваю. Не сплетник Теодоров, не болтун, не-ет! — Кстати, о женщинах, — говорит легкий на язык Илюша. (Начинается, следовательно, женская серия). — Помнишь, Юраша, ту курильскую поездку, в восемьдесят седьмом, кажется? Ты, я, Овсей, Игорь.
— Ну, как же не помнить! Конечно, я помню. Дайте, ребята, Илюше рассказать. Рассказывай, Илюша.
— Как я могу рассказывать, когда они все галдят? Не галдите. Дайте высказаться. Значит, так. Было нас четверо: Юраша, Овсей, Игорь и я.
«Правильно излагает», — думаю я, кивая, одобряя золотого Илюшу. Вообще, думаю, разговор абсолютно правильный. Прозаическое вступление перед грядущим поэтическим многоголосьем. (Лирики все же тут собрались!) Не избежать, конечно, по ходу застолья жарких политических дискуссий, но, возможно, обойдется без этого, раз уж пошла женская серия. Все происходит последовательно. А вот ты, Клавдия, никогда не понимала, неразумная, в чем ценность таких многочасовых бдений. А мы таким образом ускользаем от жуткой реальности жизни с ее дисциплинарной тягомотиной. Мы братаемся по-людски, Клавдия. Не могла совладать с такой простой истиной твоя женская логика… эх, Клавдия!
Ну, Бог с тобой! — тут же прощаю я ее. Слушаем Илюшу. Дымим в шесть сигарет одновременно. Просветленные, разгоряченные лица. Да-а, испытал Илюша потрясение в ту дождливую курильскую ночь, когда мы разбрелись из женской компании кто куда, кто с кем, каждый своей дорогой. Теодорова, к примеру, утащила толстая молодая девица. Но едва она открыла дверь своей квартиры в двухэтажном доме, как в проеме дальней комнаты выросла мужская фигура в тельняшке и плавках. Толстуха пискнула: «Саня! Ты?», признав своего родного мужа, внезапно прибывшего из рейса, а Теодоров уже скатывался вниз по деревянной лестнице и выбегал в ночь под проливной дождь без цели и направления. Илюшу в это время молодая красотка (один дефект, что без двух передних зубов) вводила за руку в темноту какой-то избы. Он сразу, рассказывает вдохновенно Илюша, услышал разнообразное дыхание многих спящих живых существ. «Кто здесь?» — тихонько удивился. Илюша. Беззубая горячо зашептала, что ничего, мол, страшного. Это спят детишки. Так уж у них здесь принято, что матери иной раз сводят ребятишек в одно место, чтобы освободиться от обузы и свободно погулять, пока их мужики плавают по бескрайним морям. Надо перенести их в другую комнату, где им будет удобней, только и всего. Только и всего. И неразумный Илюша взялся таскать детишек по одному. Последний показался ему тяжел, и в свете уличного фонаря он увидел, что у младенца этого уже пробиваются усы, и почувствовал, что несет от него перегаром.