Все это элементарно. Но есть странности, отклонения. «Вот у меня, — говорю я, нервно закуривая, — герои почему-то всегда моложе реального автора. Наверно, я не поспеваю за своим возрастом, как считаете, Лиза?» — И начинаю дрожать. И сглатываю комок в горле.
— Что с вами? — пробуждается гостья от задумчивости.
— А разволновался что-то. Это вы виноваты, Лиза. Слушайте, Лиза. А не прилечь ли нам? Лежа удобней беседовать. — Обнимаю ее за плечи.
Она отстраняется.
— По-моему, вы вчера належались. У вас были возможности. Разве не так?
— Я вчерашним днем не живу, Лиза. Вфсамом деле, отчего бы нам не прилечь?
— Зачем вам это нужно? — спрашивает она, немигающе глядя. Неплохой вопрос. Хороший вопрос.
— Как объяснить, Лиза? Предположим, мы созданы друг для друга, но сами об этом не знаем. Может такое быть? — И снова обнимаю за плечи.
Она бегло усмехается:
— Если даже так, то что?..
— Ну-у, проверив это, мы могли бы пожениться, — предполагает Теодоров.
— Слушайте, не дурите.
— А почему нет? Годы мои еще не старые. Средние годы. С большим сексом я, правда, расстался, но не трудно наверстать. Пью, правда. Но я отучусь, если меня бить каждое утро скалкой.
— О, Господи! Неужели вам сорок? Похожи на мальчишку…
— Одна проблема, Лиза: замужем ли ты? Ничего, что я на «ты»?
— Ничего. Я не замужем. И что из того?
— А была замужем? — развиваю я интересную тему.
— Нет, не была.
— Вот видишь! А замужем быть интересно. Так говорили мои бывшие жены.
— Почему же вы расстались? — смеется она. (Красивая все-таки! Диво дивное, как говорит мой дружище, поэт Илюша.)
— Все из-за безнадеги, — вздыхаю я.
— Как понять?
— Высший смысл утерян, — смутно поясняю я и чувствую выразительное шевеление в паху. — Жизнь, Лиза, очень занудливая штука.
— Я бы не сказала.
— Ну, ты юное создание! Кстати, ты коренная москвичка? — придвигаюсь я вплотную. Тотчас же слабое шевеление преобразуется в энергичное движение. Я закидываю ногу на ногу, удивляясь собственной прыти.
— Да, коренная.
— Родители там?
— Да. И две сестры.
«Многовато», — думаю я и спрашиваю:
— Такие же неотразимые, как ты?
В ответ ослепительная улыбка. Удачный комплимент отпустил Теодоров. Молодец!
— Сколько из-за тебя было смертоубийств, Лиза?
— Ни одного, представьте.
— Ну а как насчет светлой, чистой любви? Знаешь, что это такое?
— Вы что, интервью берете?
— Я же инженер человеческих душ. Я, Лиза…
Тут Теодоров, недоговорив, накидывается, мерзавец, на свою гостью.
Давно уже, ох, давно не прибегал он к насилию… верней, давно не выступал активным инициатором, да еще к тому же в трезвом состоянии.
