— Что такое? — пробуждаюсь.
— Бутылку, говорю, не продашь?
— Не могу, друг. Одна осталась. Для третьего захода.
То есть, тряхнув головой, чтобы согнать мутную одурь, иду на третий заход. Парная битком набита, тесно. Живые люди вокруг, ни одного покойника! Очень жизнелюбиво хлещутся, стонут, крякают. И я, проскользнув наверх, истово включаюсь: хлещу себя зверски, словно бесов выгоняю, постанываю, крякаю… тебе, Лиза, лучше все-таки этого не видеть!
Все. Напарился. Надо отваливать.
Пошатываясь слегка, омывшись под душем, я выхожу в раздевалку, заворачиваюсь в простыню, жадно пью. Есть просветление или нет? Есть! Вот оно: легкое перистое облачко, всплывающее изнутри. Лето впереди, и я уже слышу гул самолетных турбин. Несут куда-то в отечественных небесах… к брату? к родителям? в Дом творчества?.. посмотрим! Неисправимо все-таки живуч Теодоров.
На крылечке бани происходит незапланированная встреча. Меня окликает чернявая, шустрая девица с огромной сумкой. В первый момент не могу узнать, кто такая. И во второй тоже. Мелкие черты лица, острый носик, живые глаза. Безбоязненно улыбается.
— Погоди, погоди… — бормочу. — Ты ведь…
— Ну да. Зина.
— Черт возьми! Какими судьбами? С Шикотана?
— Нет, я уже не там. Я на плавбазе теперь. С рейса пришла. А ты как? — приглядывается она ко мне.
— Я как? Да вот так, как видишь. Работаю в бане. Иду со смены.
— Так я и поверила! С легким паром!
— Спасибо, Зина. А ты все такая же. Не изменилась. Значит, рыбачкой стала?
— Жить-то надо, — шмыгает она острым носиком.
— На разделке?
— Ага, на разделке. Я у подружки остановилась. Скоро снова в рейс.
— Ясно! Ну, и что будем делать, Зина? Как будем жить дальше?
Она смеется. Живые глаза блестят. Лет двадцать, не больше.
— Это ты уж сам решай.
— А ты свободна вообще-то?
— Как сказать… Освобожусь.
— Телефон у подружки есть?
— Есть.
— Давай.
— Все равно ведь не позвонишь, знаю. Ладно! — Она называет номер.
— Ну, жди вечером звонка. С легким паром!
— Ага. Спасибо. Только не обмани.
— Да уж будь спокойна.
И, улыбнувшись друг другу, расстаемся после такой содержательной беседы. Мысленно я повторяю номер, хотя вряд ли им воспользуюсь. Потому что неясно, что со мной приключится в ближайшие часы, а еще потому, что есть некая загадка в наших с Зиной взаимоотношениях. До сих пор мной не установлено: она, Зина, или ее подруга — толстенькая такая, помнится, матерщинница — надолго выключили меня из активной жизни. Около двух лет прошло, кажется, с тех пор.
